от какого-то снотворного, болезненных ощущений при ощупывании не испытываешь.

– Да. Спасибо, вам. Только я не знаю… я о том, что не нашла… мне как бы это сказать… – она понизила голос до шепота – свое нижнее белье.

– А это? Так я не знаю. Ты же под дождь попала. Промокла вся до ниточки. Тебя Володя и раздел. – Варя Николаевна успокаивающе махнула рукой, заметив взгляд девушки – в смысле мокрую одежду снял.

Лика чуть в обморок не упала. Упасть не упала, но покраснела до корней волос. А если точнее, то как бы сказала Варя Николаевна «с ног до пяток головы».

Варя Николаевна, как женщина, посочувствовала девушке, а как доктор стала убеждать, что он поступил правильно:

– Ты бы простыла в мокрых одеждах.

Владимир зашел в дом и с порога объявил, что машина готова, стоит у крыльца.

– Что обсуждаете? – Поинтересовался он, садясь за стол.

Лика быстро опустила голову и стала яростно поглощать омлет.

– Обсуждаем и секретничаем – Варя Николаевна ставила чайник на газ и не видела реакцию девушки. Та поменяла цвет лица с красного на белый, таращила глаза и буравила спину разговорчивой женщины – Завтракай. И не вздумай спорить.

– Я не хочу есть, кофе хочу.

– Сначала поешь, потом кофе будет. И не спорь.

– С вами разве поспоришь – он пододвинул к себе тарелку с омлетом и стал есть, поглядывая на Лику.

Лика боялась посмотреть на него, ей было очень неловко, делала вид, что занята едой.

– Сразу в полицию? – спросил Владимир, когда с омлетом было покончено.

– Думаю, да – неуверенно ответила Лика.

Ей хотелось поехать в полицию, написать заявление и домой, подальше от Владимира. Почему её это так задело? Ну раздел её и что теперь? Да они видятся сегодня последний раз – пыталась она успокоить сама себя, но у неё не получалось, поэтому она решила, что оптимальный выход из её позора – это побыстрее расстаться с Владимиром.

– Можно от вас позвонить? – спросила она у женщины.

– Конечно – разрешила Варя Николаевна – Телефон в холле на тумбочке.

Трубку сняли сразу, ждали звонка. Лика сходу затараторила, стараясь голосом успокоить:

– Алло, мам, привет.

– Доченька, где ты? Что случилось? – паниковала на том конце провода мама.

– Мам, все нормально, не переживай.

– Ты не ночевала дома – не спросила, а заявила мать.

– Мам, ничего страшного. У подруги вчера засиделась. У неё ночевала.

– Могла бы и позвонить – строго заявила мать – Я тебе звоню на домашний, на мобильный. Уже переживать стала. Вере Ивановне позвонила, думала ты на работе, а сын сказал, что она в больнице, что ты приезжала к ней, а потом на работу уехала – с каждым словом мама стала успокаиваться.

Зато Лика занервничала, подумала, что её враньё всплывает на поверхность, когда мама заговорила про Веру Ивановну.

– Я просто однокурсницу встретила.

– А я уже и Мишу к тебе отправила. Ему консьержка сказала, что ты ещё не появлялась. Я всю ночь переживала – голос мамы дрогнул, но Лике известна причина этого нервного дребезжания: потеря родного человека.

– Извини, мама, я не подумала.

– Надо было позвонить и предупредить.

– Извини.

– Слава Богу. От сердца отлегло. Ты мне в следующий раз звони, пожалуйста, предупреждай. Мы же волнуемся.

– Хорошо, мам. – Голос задрожал, она затараторила – Ой, мама, мне ехать пора. Я после работы к вам заеду.

Они распрощались, Лика нажала на кнопку телефона и положила трубку на аппарат. Она вытерла слезу, ругая себя и свою совесть. Сама себя не уважала, когда врала, особенно родителям, но не могла же она маме правду сказать. Скажет и ту удар хватит.

«Ложь во благо» – констатировала Лика себе и своей совести и вернулась в кухню.

– Я все – сообщила она – Спасибо, Варя Николаевна, за гостеприимство. У вас тут так красиво и уютно.

Варя Николаевна приободрилась, приосанилась и спросила разрешение:

– Хочу похвастаться. Можно, Володь?

– Ну – неопределенно ответил Владимир, сам не понимая чем, зачем и почему она станет хвастать.

– Многое здесь сделал мой муж. И планировку и оформление комнат. Он строителем все жизнь проработал. Сад мы вместе с Володиным дедом засаживали. Я здесь отдыхаю душой.

– Я заметила ваш сад с той стороны реки. Он прекрасен. А во дворе меня Майк, так сказать, отвлекал и я не осмотрелась.

– Лика Майка испугалась – с улыбкой пояснил Владимир.

– Володя, – сделала замечание Варя Николаевна – и я бы испугалась. Нечего тут смеяться.

– Да ладно, – протянул Владимир и обратился к Лике – поедем?

– Да, – и в сто пятый раз поблагодарила – Спасибо ещё раз.

– Да не за что, – махнула рукой женщина – если ушибы будут болеть, в аптеке можно купить мазь, их много сейчас, большое разнообразие.

– Хорошо – согласилась Лика.

– Я тебе обувь дам нормальную, а то Володины кроссовки тебе не подходят.

– Да, – согласилась Лика – Они чистые, а мой костюм… припыленный.

– К сожалению Дана только туфли забыла – как-то обижено буркнула Варя Николаевна.

Или ей это показалось, она хотела убедиться в этом, но женщина уже убежала, а когда вернулась, в руках леопардовые туфли на высоченном каблуке, на лице ни тени обиды.

Они вышли на улицу, а на крыльце их ждал Майк.

– Ну, что ты сидишь? – обратился Владимир к Майку – Ждешь? Извини, но я опять не могу тебя взять с собой.

Майк как будто понял, глаза его погрустнели, но хвостом он не переставал махать. Возможно, хвост жил отдельной, самостоятельное и независимой жизнью, и надеялся и верил в то, что хозяин возьмёт его с собой. Владимир и Лика сели в машину.

– До вечера, мой преданный друг – сообщил Владимир Майку.

– Удачи вам и берегите себя – сказал напоследок Варя Николаевна.

– Спасибо – в сто шестой раз поблагодарила Лика.

– Побережем – пообещал Владимир.

***

Смотри, Серый, – Ванёк снял с вешалки плащ и одел его на себя – Похож я на лешего?

Серый посмотрел на брата, прикидывая.

– Ну, вроде похож.

Ванёк накинул на голову капюшон.

– Что и требовалось доказать. Значит мы обратились по адресу. Лешего нашли, а где девка?

– Может в больнице? Мы ее так швырнули, что она все кости переломала. А может он надорвался и бросил ее в лесу. Сейчас вернется и спросим. У нас есть аргументы. – Он постучал дулом пистолета по согнутой ладони, уточняя, чем именно будет аргументировать. – При виде такого аргумента открывается рот, восстанавливается память, причем с момента рождения.

Они ещё порыскали, пошарили, наводя