ветви, цветы, даже травы кишат миллионами извивающихся змей. Со всех концов великолепного острова неслось шипение, змеи с омерзительными пятнистыми телами ползали и скользили везде, куда ни кинь взгляд; не было ни одного свободного ярда земли, и человеку просто некуда было ступить.

С отвращением отвернувшись от берега, Нушаин обнаружил, что водяной и барка ждут его неподалеку. В отчаянии он вместе со спутниками вернулся на барку, и, словно по волшебству, она поплыла, а водяной, заговорив впервые с отбытия, отрывисто и неразборчиво, однако не без иронии буркнул через плечо:

– Похоже, о Нушаин, тебе не хватает веры в собственные предсказания. Однако даже самый плохой астролог порой составляет правильный гороскоп. Перестань же бунтовать против того, что предначертано звездами.

Барка плыла все дальше в море, и скоро туман окутал ее, и остров под полуденными солнечными лучами скрылся из виду. Спустя некоторое время солнце опустилось за тучи и набегающие волны; и пала темнота, подобная изначальной тьме. Наконец через просвет в тучах Нушаин увидел незнакомое небо с неизвестными звездами, и его сковал черный ужас бескрайнего одиночества. Вскоре просвет снова затянуло тучами и туманом, и Нушаин не видел ничего, только водяного впереди лодки, окруженного бледным фосфоресцирующим свечением.

Барка плыла и плыла, и спустя некоторое время астрологу показалось, что за туманом встает алое утро, душное и пылающее. Лодка вошла в расширяющийся световой круг, и Нушаина, который надеялся еще раз увидеть солнце, ослепило зрелище странного берега, где пламя возвышалось сплошной высокой стеной, вечно подпитываясь, по-видимому, голыми камнями и песком. С ревом, подобным рокоту прибоя, пламя взметнулось вверх, и жар, словно от множества печей, распространился по морю. Барка приблизилась к берегу, и водяной, неловко помахав на прощание, скрылся в волнах.

Нушаин с трудом мог смотреть на пламя и выносить его жар, но барка коснулась узкого языка суши между морем и пламенем. И из стены огня перед астрологом возникла пылающая саламандра, очертаниями и цветом напоминающая последний иероглиф в его гороскопе. С невыразимым ужасом астролог осознал, что это его третий проводник.

– Иди за мной, – промолвила саламандра голосом, похожим на потрескивание хвороста.

Нушаин шагнул с барки на берег, горячий, как печь, и за ним, хоть и с явной неохотой, на берег сошли Музда и Ансарат. И вновь, следуя за саламандрой и почти теряя сознание от жара, астролог был побежден слабостью плоти; и вновь, пытаясь уйти от судьбы, бросился бежать по узкой полосе пляжа между морем и огненным берегом, но успел сделать только несколько шагов, когда саламандра, издав огненный рев, скачками преградила ему путь и погнала его назад ужасными взмахами драконьего хвоста, дождем рассыпая искры. Нушаин не мог на нее смотреть и был уверен, что стоит ему войти в пламя и оно поглотит его, как лист бумаги, но в огненной стене появилось нечто вроде отверстия, языки пламени изогнулись, образовав арку, и, ведомый саламандрой, Нушаин со своими спутниками прошел под аркой и вступил в пепельную страну, затянутую стелящимися к земле дымом и паром. И тут саламандра не без иронии заметила:

– Ты не ошибся, о Нушаин, в толковании своего гороскопа. Твое путешествие подходит к концу, и больше услуги проводника тебе не нужны.

Произнеся эти слова, саламандра оставила его, угаснув, точно костер, в дымном воздухе. Нушаин, застывший в нерешительности, увидел прямо перед собой белую лестницу, что уходила вверх среди клубов пара. У него за спиной неприступным валом вставало пламя; а с обеих сторон, угрожая астрологу, из дыма что ни миг складывались демонические фигуры и лица. Он начал подниматься по лестнице, а демонические фигуры толпились внизу и вокруг него; ужасные, как фамильяры колдуна, они не отставали ни на шаг, поэтому астролог даже думать боялся о том, чтобы замешкаться или отступить. Он поднимался в дымном мареве, и вдруг перед ним возникли распахнутые ворота, которые вели к дому из серого камня, чьи размеры терялись в полумраке.

Неохотно, подгоняемый толпой призраков, Нушаин вместе со своими спутниками вошел в эти ворота. Длинные пустые залы внутри извивались, словно изгибы морской раковины. Здесь не было ни окон, ни ламп, но казалось, что в воздухе рассеяны и растворены яркие серебристые светила. Спасаясь от адских призраков, астролог миновал извилистые коридоры и вступил в зал, где было заточено само пространство. В центре, в мраморном кресле, сидела молчаливая и невозмутимая фигура колосса в капюшоне. Перед ней на столе лежал раскрытый объемистый том.

Нушаин ощутил благоговейный трепет, словно в присутствии божества или демона высшей касты. Призраки исчезли, и он остановился на пороге – от необъятности у него закружилась голова, точно от пустоты между мирами. Он хотел повернуть назад, но существо в капюшоне заговорило, и голос его был мягок, как голос разума астролога:

– Я Вергама, которого иначе зовут Судьбой; Вергама, к которому ты взывал невежественно и праздно, как люди по привычке обращаются к своим тайным властителям; я Вергама, который позвал тебя в путешествие, что рано или поздно, так или иначе совершают все. Подойди, о Нушаин, и почитай из моей книги.

Будто невидимая рука притянула астролога к столу. Наклонившись над столом, он увидел, что огромный том открыт посередине, а его страницы покрывают мириады знаков, написанных чернилами разных цветов и изображающих людей, богов, рыб, птиц, чудищ, зверей, созвездия и много чего еще. В самом низу последней колонки на правой странице, где для записей оставалось совсем мало места, Нушаин заметил иероглифы, расположенные в виде равностороннего звездного треугольника, что недавно появился на небе рядом с Большим Псом; за ними следовали иероглифы, напоминающие мумию, водяного с баркой и саламандру, которые появлялись и исчезали из его гороскопа и в конце концов привели в дом Вергамы.

– В моей книге, – промолвила фигура в капюшоне, – записаны и сохранены символы всех вещей. В начале все видимые формы были лишь знаками, записанными мною, и в конце будут существовать только в виде знаков. Ненадолго они выходят на свет, присваивая себе то, что именуют материей… Именно я, о Нушаин, расположил на небе звезды, что предсказали твое путешествие; я послал за тобой трех проводников. Исполнив свое предназначение, теперь, как и прежде, они – всего лишь развесистые символы.

Вергама замолчал, и в комнате воцарилась мертвая тишина, а разум Нушаина был охвачен изумлением. Затем фигура в капюшоне продолжила:

– Одно время среди людей жили человек по имени Нушаин, астролог, а также собака Ансарат и негр Музда, которые разделяли его судьбу… Но сейчас, уже совсем скоро, я должен перевернуть страницу, а прежде нужно ее дописать.