могло бы появиться с началом Новейших времен, то есть с бурным ростом числа научных открытий и технических изобретений. Но этого, к сожалению, не произошло и вся последующая философия от Ницше до Хайдеггера, Сартра, Гартмана и Адорно по-прежнему обреталась в русле платоно-декартовских представлений о бытии и сущем. И даже более того: метафизика Новейшего времени углубилась в решении вопросов бытия в направлениях весьма далеких от того магистрального пути, на котором находится истинное решение в виде явления объективной интеллектуальной идеи-новизны из нашего бессознательного в сознание в иррациональных актах интуиции и инсайта.

8.3. Взгляд на то, как греки пришли к разработке метафизических понятий.

В этом разделе мы остановимся на вопросе происхождения основных метафизических понятий. Данное рассмотрение, – конечно, лишь в виде попытки реконструкции хода древнегреческого мышления – позволило бы нам приблизиться к самой сути той причины, почему метафизика и по сей день испытывает столь значительные затруднения как в определении и дифференциации своих понятий, так и в становлении самой себя как дисциплины, вызволяющей Бытие из «заточения» некогда случившегося забвения. Это во-первых. А во-вторых, прояснение данного вопроса позволило бы нам узнать, черезо что греки смогли прийти к своим понятиям, то есть, в чем заключалась сама «техника» разработки этих понятий, а именно, чем они руководствовались при их создании. Зная эту «технику», мы могли бы ближе подойти не только к самому основанию Бытия, но и к обоснованию источника возникновения бытийственных понятий: в чем и как это проявляется и каким образом нами воспринимается. И попытаемся мы в этом разобраться, опираясь, конечно же, на то, что в данном вопросе было достигнуто таким знатоком древнегреческой мысли, как Хайдеггер, который посредством своего герменевтического метода в основном уже осуществил эту реконструкцию, но осуществил, как нам представляется, не до конца. Так что, опираясь во всем на Хайдеггера, мы в то же время будем иметь в виду и наше, изложенное выше представление о Бытии как возникновении интеллектуальной новизны в виде идеи.

Начнем с того, что читатель наверное уже обратил внимание на следующий факт: вышеперечисленные в Разделе 8.1. «В чем заклятье метафизики?» пункты в той или иной степени касаются отсутствия должного понимания того, что из себя представляет интеллектуальная новизна и какие перипетии она претерпевает в процессе своего зарождения, становления и исчезновения. Из этого мы могли бы заключить: неурядицы метафизики обязаны своим возникновением не разработанности понятия объективной (иррациональной) идеи, отсюда – отсутствие четкого представления, каким образом она нами воспринимается и оформляется. Вот почему в последующем наша задача будет состоять в основном в том, чтобы, хотя бы в общих чертах, уловить главную суть взаимоотношений трех компонентов:

– во-первых, иррациональной идеи, то есть идеи, которая внезапно (заметно или незаметно) приходит в сознание творца;

– во-вторых, ее интеллектуально-соматического восприятия: в чем именно оно выражается;

– и в-третьих, тех метафизических понятий, что были выработаны, как мы полагаем, на основе данного восприятия.

Конечно, наивностью было бы полагать, что метафизические понятия каким-то чудесным образом свалились на головы гениальных греков. Вне всякого сомнения, они были выработаны ими в результате претерпевания и оформления (наименования) тех реально ими испытываемых ощущений и восприятий, что возникали в процессе спонтанного явления иррациональных идей из бессознательного в их сознание. В связи с чем, предварительно нам необходимо отметить два момента. Во-первых, ни в коем случае не надо выпускать из вида следующее обстоятельство: изначальные древнегреческие понятия имели зрительно-осязательный характер. То есть слова, их обозначающие, воспринимались греками как образы то ли какого-либо действия (возникновение, становление, возрастание, собирание), то ли какого-либо состояния (несокрытость, сокрытость, постоянство). Так, положим, в словах «вьюга», «сипуга» слышится и вьюжение и сипение метели. То есть понятие метели может быть нами воспринято в физически узнаваемых нами слово-образах. И в этом заключена «живучесть» подобных понятий, подкрепленных запоминаемыми и повседневно встречаемыми образами.

Так вот, именно потому, что изначальные древнегреческие понятия имели осязательный характер восприятия их и потому, что проникновение идеи в сознание сопровождалось не только пониманием ее смысла, но и спонтанным возникновением чувства удовольствия-удивления, именно поэтому понятия

– Истины как не-сокрытости,

– природы как само-восхождения и само-возрастания из самой себя,

– бытия как того, что является («есть») постоянным в своем самостоянии;

– и логоса как чего-то, собирающего в единое целое

были запечатлены в древнегреческой философии.

Но то, что случилось далее – и это было вскрыто Хайдеггером – кажется совсем невероятным: Истина превратилась в достоверность, природа – в окружающий нас мир флоры и фауны, бытие – в нечто постоянно ускользающее и изменяющее (у разных мыслителей) свой смысл и притом по разному трактуемое, а логос – в правила образования суждений и умозаключений. Но именно здесь, то есть в факте интеллектуального (понимание) и соматического (удовольствие-удивление) восприятия совершенно новой идеи, следует искать как истоки зарождения основных метафизических понятий, так и причины их последующего искажения.

Спрашивается, почему мы так полагаем. Да потому что:

– не возникновение ли идеи воспринимается нами как явление из тьмы небытия (сокрытости) чего-то для нас совершенно нового, удивительного, и вдруг ставшего несокрытым;

– не этот ли неизвестно откуда – как снег на голову – явившийся смысл воспринимается нами как нечто незыблемое, оче-видное, достоверное и постоянное;

– и не это ли вхождение в самостояние Истины из идеи (то есть развертывание последней как раскрытие почки в цветок) мы могли бы вместе с греками назвать и природой (фюсис), и становлением, и не-сокрытостью (а-летейей).

Думаю, кто хотя бы раз в жизни испытал инсайт (озарение, вдохновение и т. д.), вынужден будет согласиться с вышеизложенным. И греки с их непосредственностью восприятия окружающего мира и мира собственной души не были исключением в этом. Первоосновы продуктивного мышления и вызываемых им ощущений фундаментальны, будь то мышление человека каменного века, древнего грека или человека современного.

Итак, если мы правы в своей догадке о том, что древнегреческие понятия истины, природы, бытия и логоса берут свое начало и свой смысл в иррациональном характере являвшейся грекам интеллектуальной новизны в виде объективной идеи, то они, избравшие, положим, алетейю фундаментальным понятием философии, ориентировались в своем выборе, – хотя может быть и неосознанно – скорее всего на тот вполне очевидный и нисколько неоспоримый факт, согласно которому интуиция – интуиция, положим, как инсайт, как озарение – никогда не ошибается, поскольку она выдает только то, что истинно, оче-видно и постоянно в своем самостоянии. Такова природа интуиции, как природой воды является ее текучесть. И вряд ли много можно было бы найти – или вообще найти – в истории развития нашей цивилизации