— Мне шестьдесят пять лет. Я многое повидал в своей жизни, о многом слыхал. Человеческий дух совершает удивительные вещи, и в этом я вижу промысел Божий. Поверьте мне: сны исходят от Бога, потому что ничто на земле не случается без Его участия. В старые времена были провидцы и пророки, почему же в наши дни Господь не может послать своего святого, чтобы тот приоткрыл во сне несчастному завесу над будущим и показал ему грядущие счастливые дни? Утешьтесь, господин герцог! Враг сжег ваши крепости, вы в одночасье потеряли свои владения, но ваш род не угаснет, ваше имя не канет в безвестность, не сотрется в памяти народной. Вас не забудет народ Вюртемберга.

— Король… — задумчиво произнес герцог. — Как смею я, угодив в беду, думать о королевском звании для моего рода? Ведь сам ад может морочить голову подобными снами, чтобы человеку было потом горше жить.

— К чему сомневаться в будущем? — улыбнулся Швайнсберг. — Предполагал ли кто из вашего рыцарского рода, что его внук станет герцогом, а прекрасная земля будет носить его имя? Воспринимайте ваш сон как знак судьбы и верьте в то, что ваше имя останется долго-долго на этой земле и новые князья Вюртемберга будут иметь ваши родовые черты.

— Хотелось бы в это верить, — глухо произнес Ульрих фон Вюртембергский, — хочется надеяться на то, что, как ни тяжела сегодняшняя потеря, наша земля останется с нами. Пусть у внуков будет более счастливая участь, нежели у нас, чтобы и о них говорили: «Они — неустрашимые…»

— И верные! — торжественно провозгласил хардтский музыкант, поднявшись во весь рост. — А сейчас вам, господин герцог, пора отправляться в путь, осталось недолго до рассвета. Мы до зари должны по крайней мере переправиться через Неккар.

Беглецы встали, вооружились и сели на коней. Музыкант пошел впереди, указывая выход из долины. Их бегство сопряжено было с большими трудностями: союзники искали по всем дорогам несчастного герцога. Чтобы удачно попасть на более удобную незаметную дорогу, следовало еще раз перейти Неккар. Переправа тоже казалась небезопасной. От сильного грозового дождя река вздулась так, что переплыть ее на лошадях представлялось рискованной затеей. Мосты же по большей части были заняты союзниками. Как всегда, добрый совет дал Ханс. Он выведал от верных людей, что Кенгенский мост еще свободен. Союзники не заняли его потому, что он располагался вблизи от их лагеря, трудно было предположить, что герцог осмелится им воспользоваться. Эта дорога казалась наименее опасной. Ульрих и избрал ее.

Когда они выбрались из леса, на горизонте забрезжили первые лучи утренней зари. Беглецы пробирались со всевозможными предосторожностями. Вскоре впереди заблестел Неккар, а невдалеке виднелся и мост. Вдруг, случайно обернувшись, Георг заметил в стороне кавалькаду всадников. Он сообщил об этом спутникам, те озабоченно оглянулись. Отряд состоял примерно человек из двадцати пяти. Скорее всего, то были союзники — рассеянные части герцога не могли разъезжать такими стройными рядами.

Конный отряд спокойно продолжал свой путь, казалось не обращая внимания на группу всадников. Беглецы же тем временем достигли моста. Музыкант что было мочи бежал впереди, всадники скакали во весь опор — они меньше всего думали о спасении собственной жизни, важнее была свобода герцога.

Беглецы поднялись на мост, и тут из укрытия выскочила дюжина крепких мужчин, вооруженных копьями, мечами, ружьями, и преградила им путь. Герцог понял, что они обнаружены, кивнул своим спутникам, чтобы те скакали назад. Последними ехали Лихтенштайн и Швайнсберг, они повернули своих коней, но было уже поздно: союзные рыцари, перейдя в галоп, их догнали и перекрыли мост.

— Сдавайтесь, герцог Вюртембергский! — закричал один из вооруженных людей, выскочивших из укрытия. — Видите: выхода нет, бежать некуда!

— Кто ты такой, чтобы тебе сдавался герцог Вюртембергский? — Ульрих со злобным смехом обнажил свой меч. — Ты даже не на коне, да и вообще, рыцарь ли?

— Я — доктор Кальмус, — ответил тот, — и готов отплатить вам за любезность, которую вы мне некогда оказали. Да, я — рыцарь, именно вы посвятили меня в рыцари осла. Теперь в благодарность за это я сделаю вас рыцарем без коня. Именем светлейшего Швабского союза приказываю вам слезть с коня!

— Дай место, Ханс! — шепнул герцог музыканту, который с поднятым топором угрожающе стоял между ним и доктором. — Отойди в сторону! Друзья, сомкнемся и бросимся на них все вместе. Может, нам удастся прорваться!

Один только Георг услышал этот сдержанный шепот, остальные рыцари держались шагах в десяти, занимая вход на мост. Они уже сражались с союзниками.

Георг примкнул к Ульриху и только собрался обрушиться вместе с ним на пресловутого доктора, как тот, угадав намерение герцога, крикнул слугам:

— Вперед, ребята! Он — в зеленом плаще, взять его живым или мертвым!

Длинные костлявые руки доктора напряженно целились большим, локтей в пять, копьем, которое, наверное, поразило бы жертву. Однако Ханс молниеносно взмахнул топором, и знаменитый Кальмус с ревом грохнулся на землю — топор музыканта глубоко пробил его череп. Солдаты оторопели: крестьянин, так легко машущий тяжелым топором, внушал им ужас. Они отступили. Георг, воспользовавшись заминкой, сорвал с герцога зеленый плащ, накинул его на себя и шепнул тому, чтобы он бросился с моста вниз. Другого спасения не оставалось. Герцог поглядел на бурлящие волны Неккара, глянул в небо и решился прыгать. Однако зрелище, представшее перед ним в эту ужасную минуту, остановило его на мгновение.

Весь израненный, музыкант, обливаясь кровью, рубил топором нацеленные на него пики. Глаза его горели отвагой, лицо пылало, душа не трепетала в предчувствии близкой смерти, а наполнялась гордостью за содеянное — он отвлек на себя большую часть противников. Музыкант сбил с ног еще одного солдата, когда неприятельское копье глубоко поразило храбреца в грудь. Ханс покачнулся и рухнул. Угасающий взор его искал герцога.

— Господин герцог, мы — квиты! — в предсмертном усилии крикнул он.

Солдаты толпой хлынули мимо умирающего героя. Георг фон Штурмфедер бросился в их массу и отчаянно замахал мечом. Клинок его беспрерывно свистел в воздухе, поражая то одного, то другого из союзных солдат. Он оказался последним защитником Ульриха Вюртембергского от плена или неминуемой гибели. Ему пришлось прибегнуть к последнему средству.

Тем временем герцог поднял коня на дыбы, со слезами посмотрел на поверженное тело музыканта, доказавшего ему своею смертью неизменную верность, и заставил коня прыгнуть через парапет моста. Конь с всадником погрузились в воду. Георг видел герцога в реке. Его конь, поборов стремнину, плыл по течению.

Все это было делом коротких мгновений. Несколько солдат попытались спрыгнуть на берег, чтобы захватить отважного наездника, но один из них, находившийся ближе всех к Георгу, крикнул им:

— Пусть тот плывет, теперь уже не важно: зеленая-то птица ведь здесь! Хватайте его!

Юноша в душе поблагодарил Небо. Он опустил свой меч и сдался союзникам. Солдаты оценили храброго рыцаря. Георг беспрепятственно сошел с коня, приблизился к неподвижно лежавшему Хансу и схватил его за руку, все еще крепко сжимавшую тяжелый окровавленный топор. Рука была холодна, мертва. Георг проверил, не бьется ли верное сердце, но меткий удар пики попал в самую точку. Мужественные глаза закатились, черты лица окаменели, лишь в уголках рта таилась предсмертная улыбка — прощальный привет герцогу. Георг прослезился, он еще раз пожал руку бедного Ханса, закрыл его глаза и, вскочив на коня, последовал за солдатами в лагерь союзников.