“Приглашение в Переделкино” – сказано в тексте Жоры. Чтобы рассеять мрачное настроение Жоры и Наташи, дать им возможность общаться с теми, кто их любит и уважает, мы действительно приглашали наших друзей на свою дачу. Передо мной сейчас лежит фотография тех времен, на которой снята наша компания в Переделкине. Вместе с опальными героями и Беллой на снимке Андрей Битов и Люда Хмельницкая, Семен Липкин и Инна Лиснянская.

На другой фотографии, сделанной в мастерской, кроме нас в застолье сидят Николай Попов и Вадим Дмитриевич Федоров – экстравагантный профессор, завкафедрой экологии МГУ и в то же время пишущий человек, член Союза писателей.

Конечно, бывали и другие компании: с Фазилем Искандером и Женей Поповым, с Виктором Ерофеевым… Я стараюсь быть максимально точен и пишу только о том, что подтверждено документально.

Наталья Кузнецова – жена Жоры – была дочерью Евгения Михайловича Кузнецова – известного театроведа, знатока цирка, критика, автора книги “Цирк”. При своей акварельно-ангельской внешности Наташа имела деспотический характер и властвовала над Жорой. И он ее панически слушался (слово “боялся” применительно к Жоре не подходит, он ничего не боялся, но чтобы выразить их взаимоотношения, следует сказать именно так). Кроме всего прочего, Наталья была чрезвычайно подозрительна к тем немногочисленным друзьям Жоры, которые появлялись в их доме. А таких было не много, люди опасались посещать этот дом из-за открытой слежки.

Могу назвать совсем небольшой круг людей, бывавших у них в гостях: Юрий Кублановский, Андрей Битов и Евгений Попов, Рой Медведев. Но даже они, многократно проверенные на прочность убеждений и на свою неподкупность, ставились Натальей под сомнение. Удивительно, что ко мне она относилась очень хорошо. Возможно, потому, что ее отец был в хороших отношениях с моей мамой, работавшей много лет главным художником сначала Московского, а потом Союзгосцирка. Его дочери запомнились добрые отзывы Кузнецова о моей маме. Кроме того, первый муж Натальи, знаменитый клоун Леонид Енгибаров, тоже дружил с моей мамой. Вот таким причудливым путем я оказался среди немногих людей, которым Наталья доверяла и даже любила. С Беллой было сложнее. В начале знакомства Наташа проявила агрессивность, но в дальнейшем, во многом благодаря моему влиянию, эти отношения изменились к лучшему.

Забегая вперед, хочу сказать, что тяжелый характер Натальи замечательным образом проявил себя при обыске у Жоры. “Черт ли сладит с бабой гневной!” – прозорливо заметил наш великий поэт. Она впадала в такую ярость, что даже сотрудники КГБ терялись. Урезонить ее они не могли, потому что санкций на ее арест у них не было, а в разговорном жанре они несомненно проигрывали Наталье. После обыска Жора рассказывал, к каким чудовищным оскорблениям обыскивающих она прибегала: я понимал, что никогда в жизни ничего подобного не слышал.

О Наталье мне непременно хотелось бы рассказать с любовью, потому что она всей своей страстью хотела уберечь Жору и, как могла, защищала его, я это чувствовал. Но, конечно, обиженные ее подозрительностью писатели, на самом деле чистые во всех отношениях люди, переставали ходить в гости к Владимову, усугубляя его одиночество.

В дальнейшем, уже, наверное, от собственной незанятости, она начала заниматься литературной критикой, и, живя с Жорой в эмиграции, стала выступать со статьями на страницах “Русской мысли” и приобрела известность в литературных кругах.

В один из весенних дней 1982 года Жора торжественно пригласил нас на званый ужин в честь дорогого ему гостя – Леонида Ивановича Бородина. Жора с особенным уважением выговаривал его имя и был с ним на “вы”, что представляло разительный контраст по сравнению с более чем простыми обращениями друг к другу, принятыми в нашей компании.

Бородин… Ранее мы никогда не слышали эту фамилию. Жора объяснил нам, что он относится к Леониду Ивановичу с особенным пиететом за его принципиальную позицию в диссидентском движении. В 1967 году Бородин был арестован по делу ВСХСОНа, провел в лагерях строгого режима шесть лет. Расшифровывалось это название как Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа.

Сам Бородин так пишет о создании и целях этой организации:

Государство опасалось этой организации, потому что в ее программе значился пункт о возможности свержения советской власти насильственным путем. Организацию разгромили в 1967 году.

Мы с Беллой имели смутное представление о том, чего на самом деле хотели участники ВСХСОНа. Но то, что Леонид Иванович имел смелость участвовать в этой безумной затее, и то, какую цену он заплатил за это, внушали огромное уважение.

Мы встретились с Леонидом Ивановичем у Владимовых. Это был удивительно красивый человек, который замечательно, хотя и немногословно, без всякого наигрыша говорил о времени пребывания в лагере и взглядах на политику.

В конце вечера, где-то в половине первого, мы с Беллой вместе с Бородиным заспешили в метро. За нами открыто пошло человек пять гэбэшников. Мы спустились на платформу. И вдруг случилось непредвиденное: Бородин, ни слова не сказав нам с Беллой, побежал по лестнице обратно. Гэбисты страшно переполошились и побежали за ним вослед.

Мы с Беллой тоже растерялись, но сели в поезд. Это было примерно без четверти час. В пустой вагон вместе с нами вошел один из сотрудников органов. Мы сидели с Беллой вдвоем некоторое время, пока этот человек не сел с нами вплотную, чем создал очень странную мизансцену, когда три человека сидят в пустом вагоне рядом. Я думаю, что этот парень хотел выслужиться перед начальством, донеся хотя бы пару услышанных от нас слов. Когда мы вернулись в мастерскую, то сразу перезвонили Владимовым. Разгадка поведения Бородина оказалась неожиданной: Леонид Иванович просчитал ситуацию и понял, что не сможет доехать до дома на метро, потому что не успевает на пересадку, а денег на такси у него не было. Попросить у нас он постеснялся и побежал одалживать три рубля у Владимова. Гэбисты, разумеется, наблюдали непонятную сцену с подлинным изумлением.

Бородин был вторично арестован 13 мая 1982 года. Всего за неделю до ареста, как отметил он сам в книге воспоминаний “Без выбора”, у него в гостях были Владимовы. Засиделись допоздна. Когда Леонид Иванович вышел их проводить и помочь поймать такси, это не составило труда – машина уже поджидала рядом с домом, а за ней недалеко стояла еще одна, с агентами КГБ. Леонид Иванович говорил: “Владимовых пасли вплотную”. Такое определение полностью подходит и к самому Бородину.