Орри не слишком усердно присматривал за молодыми людьми. До этого он уже дважды оставлял их наедине больше чем на час, и они с удовольствием бродили по этому маленькому сырому городку на берегу реки. Сегодня, страдая расстройством желудка после съеденного днем жареного сома, Орри остался в отеле, а Билли повез Бретт на пароме на другой берег Миссисипи, а потом взял в аренду весельную лодку. Ему хотелось, чтобы Бретт увидела, чем он тут занимался все эти месяцы.

Орри, несомненно, вел себя с ним вежливо и уважительно, думал он, направляя лодку к длинной полоске земли за мелководьем. Означало ли это, что он изменил свое решение относительно их брака? Хорошо бы это было так.

Днище со скрежетом коснулось каменистого дна. Билли выскочил из лодки и, стоя по щиколотки в воде, протянул руку Бретт.

– Прыгай! Не бойся, не промокнешь.

Однако лодка стояла не так надежно, как он предполагал, и когда Бретт встала, от ее движения она отплыла в сторону.

– Постой, сейчас поймаю носовой канат! – крикнул он, но было поздно.

Бретт прыгнула. Он попытался поймать ее, но потерял равновесие, и они оба упали, подняв фонтан брызг и распугав десятки маленьких серебристых рыбешек.

– О боже! – в ужасе вскрикнула Бретт.

Они сидели в воде глубиной дюймов в пять. И вдруг начали смеяться.

Билли помог ей встать. Платье облепило тело девушки, и под мокрой тканью проступили маленькие острые соски.

– Ну и вид у тебя, – хихикнула Бретт, стряхнув воду с зонтика. – Хотя у меня, наверное, не лучше.

– Что ж, – мрачно ответил Билли, – по крайней мере, теперь ты запомнишь свой визит в Сент-Луис.

– Да разве я смогу забыть Сент-Луис, если ты здесь?

Хотя Бретт произнесла это беспечным тоном, в ее словах чувствовался очень серьезный смысл. Когда их взгляды встретились, Билли шагнул к ней прямо по воде и крепко обнял за талию. Ее мокрые нежные губы приоткрылись, ожидая поцелуя, и она сама прижалась к нему еще теснее.

– Для порядочной южанки ты не слишком-то беспокоишься о приличиях, – наконец прошептал он. – Целоваться при всех среди бела дня…

– Мне все равно, пусть хоть весь Иллинойс нас увидит. Я люблю тебя, Билли. Никогда и никого я не полюблю так… – Она замолчала, увидев что-то за его спиной, и вдруг воскликнула, сразу развеяв всю романтичность мгновения: – Лодка!

Билли пришлось зайти поглубже в воду, чтобы догнать лодку. Вытащив ее на берег, он обвязал канат вокруг большого валуна и пошел к Бретт. На ходу он выбивал воду из фуражки и думал о том, что лодка отплыла как раз вовремя, чтобы он успел хоть немного прийти в себя.

Когда они взялись за руки и направились к тополиной роще, Билли вдруг снова охватило желание. Все-таки вынужденное воздержание было слишком долгим. Он посмотрел на Бретт и прочитал в ее глазах те же чувства.

* * *

Он показал Бретт два ряда свай в дальнем конце отмели. Между рядами оставалось засыпанное песком и камнями пространство в сорок футов шириной; внешняя сторона дамбы была укреплена дополнительно.

Это была тяжелая, грязная работа. Билли трудился здесь все лето: принимал баржи, вбивал новые сваи, разгружал камни, кормил насекомых и постоянно улаживал ссоры нанятых рабочих. Бо́льшую часть времени он работал без рубашки. Несколько раз спина обгорала на солнце и облезала, но теперь, когда ремонт подошел к концу, кожа приобрела красивый темно-ореховый оттенок, и он мог с гордостью хвастаться и тем и другим.

– С южной стороны дамба тоже повреждена. Сейчас мы там работаем. Недели через две-три закончим.

– А что потом?

– Переведут куда-нибудь еще.

– Куда?

– Туда, где нужны инженеры. Один из моих рабочих как-то спросил, зачем мне было тратить четыре года жизни в Вест-Пойнте, если я научился только грузить камни на баржи. Провалиться мне на этом месте, если я знаю ответ! Но это отличная и полезная работа, и мне она нравится. Я бы с радостью делал то же самое в другом месте.

Бретт кивнула. Они шли рука об руку между тополями. Синева неба была такой глубокой, какая бывает только в октябре, как всегда считал Билли. В вышине плыли стайки легких облаков, подкрашенные с краев пламенеющим светом низкого солнца. Контраст ярко-оранжевого и синего показался Билли удивительно красивым и даже немного нереальным.

– А вообще, мне все равно, куда ехать, – сказал он вдруг, – лишь бы с тобой. – Остановившись, он повернул девушку к себе и взял ее за руки. – Бретт, я хочу жениться на тебе. Как можно скорее.

– Я тоже этого хочу. Мне кажется, мы ждем уже целую вечность. Ты знаешь, что мне исполнился двадцать один год?

– Я и забыл. Да ты уже почти древняя старушка!

Билли, конечно, шутил, но он и сам в последнее время все острее чувствовал свой возраст. В двадцать четыре года мужчина готов принять на себя ответственность.

– Я теперь вполне способен позаботиться о тебе, – сказал он. – Каждый месяц я откладываю половину жалованья. Так что… – Он откашлялся. – Как ты смотришь на то, чтобы я поговорил с Орри о нас, пока вы здесь?

Бретт обняла его:

– О, пожалуйста, поговори!

– Только мне бы хотелось знать наверняка, что это будет подходящий момент…

– Ты всегда так осторожен и внимателен, – мягко улыбнулась Бретт. – Но едва ли подходящий момент вообще настанет. Сейчас такие тревожные времена…

– Но я не уверен, что нравлюсь твоему брату. Что, если он все еще злится на Джорджа и не захочет говорить?

– Едва ли. – Бретт снова прижалась к нему и прошептала: – Я просто с ума сойду, если нам придется еще ждать.

– И я тоже.

– Поговори с ним завтра. Или сегодня вечером.

– Хорошо. Обещаю, сделаю это, как только смогу.

И все же за его решительным тоном скрывались сомнения. Он чувствовал себя как генерал, который должен вести армию в бой.

Они снова поцеловались; оранжевые облака плыли над Миссисипи в этом удивительном синем небе, и совсем не хотелось думать о том, что в мире может происходить что-то дурное.

* * *

Сент-Луис показался Орри довольно бойким и оживленным, но неприятно поразил своей грубостью и самодовольством. Этот город был таким же примитивным, как и многие местные дома из некрашеной древесины. Здесь Орри еще острее почувствовал красоту родной Южной Каролины, когда на следующее утро они с Билли шли вдоль берега реки в сторону Блади-Айленда.

В руке Орри сжимал дорогую ореховую трость, которую только что купил на память об их поездке. Размахивая тростью в такт шагам, он описывал ею в воздухе небольшие круги. Они прошли мимо шумных чернокожих грузчиков, которые таскали на баржу какие-то большие ящики. Посреди канала взбивал воду огромный заднеколесный пароход, направлявшийся на север, в сторону Де-Мойна. Выстроившиеся на палубе пассажиры радостно махали руками. Орри проводил пароход восторженным взглядом; он уже успел влюбиться в эти суда, которые казались ему похожими на элегантные плавучие дворцы.