пару раз сжал её в кулак, понимая, что ещё может ей сражаться, несмотря на боль.

Мидас вошёл в баню выплевывая из рта часть пиджака убийцы, всматриваясь в его правое запястье, где теперь красовались следы его зубов, из которых медленно текла кровь.

— У тебя внутренности тоже из золота. Твоя оболочка очень удобная.

Харуки встал из бассейна весь мокрый. Несмотря на его потрёпанный вид он оставался всё таким же красивым и изящным, способным прямо сейчас идти сниматься в рекламе для средств красоты.

Мокрые волосы придавали ему странного и пикантного шарма вместе с всё ещё самоуверенными глазами, несмотря на пыл битвы, что шёл не в его сторону.

— Дай угадаю, в задницу тоже нет смысла пихать гранату? — усмехнулся он. — Знаешь сколько в ней было магического пороха? Она могла пробить «Маглит».

— Какие же вы япошки сумасшедшие, — вздохнул Мидас. — Поэтому ваш синдикат все недолюбливают.

— А я думал нас не любят, из-за нашей силы.

Харуки побежал в сторону Мидаса по скользким плиткам бани с такой грацией, будто не ощущает никакого скольжения на своих ногах покрытых чёрной маной.

Мидас отложил топор в сторону и раскрыл свои руки, в которые забежал «Чёрный Сердцеед». Он вновь ударил его двумя локтями в прыжке.

Глава замкнул объятия на Харуки, сжимая его тонкую спину своими толстыми руками.

Невозмутимо убийца продолжил колотить его ударами по голове. Вибрация золота по всему его телу усиливалась с каждым ударом.

Мидас хотел сжать его тело и превратить в мячик мяса под своим телом, но чем чаще Харуки бил в одну и ту же точку головы, тем вибрация больше усиливалась.

Очередным ударом «Чёрный Сердцеед» заставил часть золота отколоться от оболочки, обнажая левую часть лица Мидаса из обычной кожи.

Когда Харуки попытался ударить в появившеюся брешь Мидас ударом живота отшвырнул от себя убийцу.

«Чёрный Сердцеед» влетел в конец бани, пробивая своим телом парилку, в которой он оказался окруженный паром из потухающей печи.

— Твоя оболочка плохо реагирует на постоянные атаки, — усмехнулся Харуки, вставая.

В деревянной парилке, окруженный белым паром он не видел ничего кроме золотого блеска что лишь на секунду пробился через плотную белую пелену.

Убийца резко упал на деревянный пол, где было холоднее всего в парилке. Над его головой пролетел огромный топор Мидаса, что врезался сначала в деревянную стену, а потом и в стену из «Маглита», что скрывалась за ней.

Затем он встал, чтобы оказаться прибитым грузным телом Мидаса, который устремился за своим топором в парилку.

Харуки вновь оказался прижатым его боком к стене, которая едва выдерживала сильный напор главы.

— Посмотрим кто из нас первый сломается! — закричал Мидас.

«Чёрный Сердцеед» ощутил холодок в спине, когда его тело, покрытое толстым слоем маны, ломало «Маглит» за ним.

«За мной ничего нет по плану здания только пропасть в сто этажей…» — подумал он.

Стена треснула и за ним засвистел дикий ветер. Солнечные лучи вместе со свежим воздухом вошли в тёмную парилку через дыру.

Мидас попытался скинуть его в пропасть, куда упал его прибитый к стене золотой топор, но «Чёрный Сердцеед» мёртвой хваткой схватился за плечо главы.

Глава ударил его левым свободным кулаком. Харуки схватил его и попытался кинуть тяжелого Мидаса через плечо, но из-за огромной массы оппонента свалился в пропасть вместе с ним.

Они оба полетели с сотого этажа муравейника прямо на дорогу внизу, где ездили большим потоком машины. Из-за упавшего первым топора Мидаса поток остановился перед ним.

В полёте Харуки пару раз ударил золотую тушу Мидаса по лицу, чтобы сместить его тело идеально под себя.

Мидас же в ответ схватил его одежду и сделал захват. В воздухе, где не на что было опереться у Харуки не было шансов победить Мидаса. «Чёрный Сердцеед» оказался под ним и летел в захвате первый на асфальт, как бы не пытался отбиться и сместить своего врага вниз.

В ушах не переставал свистеть ветер, Харуки под Мидасом не желал просто так сдаваться и лупил лицо оппонента без продыху. Сердца обоих оппонентов бились в непрекращающемся ритме войны.

Толстое тело Мидаса упало рядом со своим топором в асфальт, оставляя в нём длинные трещины. Машины рядом содрогнулись от его падения и в страхе их водители нажали в гудки, создавая невыносимый гогот.

Мидас ощущал боль всем телом. Золото не переставало перераспределять и поглощать импульс, но даже оно не было способно заглушить его весь.

Шатаясь, Мидас еле встал, чувствуя, как его голова не перестаёт кружится. Ему пришлось подождать пару минут, пока голова не стала нормально мыслить.

Глава посмотрел на трещину под собой.

Тело Харуки не было расплющено, как он ожидал. Оно сохранило свою форму и было впечатано в асфальт, из которого по части дороги разошлись трещины. В отпечатке на асфальте под ним скопилось огромное количество крови, а сам Харуки сколько не пытался встать не мог себе этого позволить.

Все кости в его теле были раздроблены, и он даже пальцем пошевелить не мог.

В чёрных глазах Харуки, из которых текла кровь всё ещё виднелся ритм битвы. Даже с переломанным телом японец не желал сдаваться.

— Сколько бы силы воли в тебе не было тело имеет свои ограничения, — сказал над ним с триумфом Мидас.

Золото пропало с его тела, и Мидас обрёл свои привычные краски. Он подобрал с асфальта свой золотой топор и замахнулся им над Харуки.

— Ты был силён.

Топор опустился на голову «Чёрного Сердцееда» и та превратилась в фарш.

Тело Харуки задрожало, чтобы потом безмолвно застыть.

Мидас тяжело дышал, смотря в высь, где едва виднелась крохотная дыра в их муравейнике, из которой они свалились.

Он чувствовал себя свободным, победителем, достойным жизни.

Мидас давно не ощущал себя настолько хорошо. И ему было всё равно на гогот машин вокруг и тело, что до сих пор ощущало эхо боли от падения.

— Знаешь как таланты зовут в моём в синдикате?

Услышав невозможный голос, Мидас ощутил боль в правой руке.

— Кха-х-а!

Мидас закричал, когда его правую руку с топором отрубили. Его рука покатилась по асфальту.

Труп Харуки пропал из трещины, и он стоял рядом с Мидасом, обнажив свою чёрную катану. Его костюм был целым и чистым, будто заварушки до этого не было. Даже его обгорелая правая рука вновь оказалась в чёрной перчатке.

— «Благословлением Асуры», — ответил на свой вопрос Харуки.

Мидас