Все это Душечке еще раньше объяснил Молчун. Она ответила Боманцу:

– Твой метод мы уже испробовали. Безуспешно. При нашествии Хромого погибло очень много людей, оставшиеся так перемешались, что нет никакой возможности собрать необходимые сведения.

– Все-таки должен быть какой-то способ, – буркнул Ворон.

– Его уже придумали Паутинка с Шелковинкой, – сказал один из местных парней. – Их стараниями город набит подлым людом – рано или поздно воры должны запаниковать и как-то себя выдать.

– Глупо, – усмехнулся Ворон. – Все, что нужно ворам, это спрятать в воду концы, если такие остались, и посидеть тихо.

– Наверное, именно этим они и занимаются. – И парень рассказал о какой-то гнусной хвори под названием «черная рука».

Когда пытались выяснить ее источник, след оборвался. Почти сразу после того, как близнецы запечатали город, был зарезан подцепивший эту пакость лекарь. Споры насчет источника все еще идут, но многие склоняются к мысли, что «черную руку» принес в Весло человек, случайно дотронувшийся до клина голыми пальцами. Он обратился за помощью к целителю, тот заразил других пациентов, и болезнь распространялась, пока солдаты не выловили всех занедуживших.

– Близнецы держатся за эту версию, – сказала Душечка. – Есть свидетели смерти лекаря, убийц было двое. Но их не удалось опознать или хотя бы описать.

Местный житель перечислил другие версии и добавил, что никто из задержанных страдальцев не причастен к похищению клина – в этом близнецы убедились. А следовательно, в городе прячется парень, которого подлечил целитель. Этого-то парня и разыскивает большинство охотников.

– Может, и прячется, – сказал я, – а может, дружкам хватило ума спровадить его на шесть футов под землю.

Похоже, до этого никто из моих собеседников не додумался. Есть у добрых людей такое свойство – всех кругом считать добрыми.

– А что насчет розы? – спросил я. – Если не ваши их рисуют, то кто? И для чего?

– Это явная подстава, – сказал Ворон. – Если поймаем мазилок, возможно, продвинемся в поисках.

– Парень, не учи папу любить маму, – посоветовал говорливый подпольщик. – Мы всех наших отправили на улицы – народ успокаивать и вопросы задавать. Ночью все места, где могут появиться розы, будут под надзором. Кого поймаем – мигом притащим сюда и заставим ответить.

Я устроился в сторонке покемарить, а напоследок спросил:

– Спорим, что никого вы сюда не притащите?

Ведомо ли земле утомление?

Способна ли устать глина?

Нет и нет.

Бодро, размашисто шагал глиняный человек. Час за часом. Миля за милей. Днем и ночью, останавливаясь редко и то лишь для того, чтобы обновить покров из мази. Не простая была мазь, а колдовская; она не пропускала влагу и сохраняла пластичность телесного материала.

Все больше оставалось позади миль, все больше изнасилованных, растерзанных, погубленных городов. Вставало и заходило солнце. Хромой пересек южную границу северной империи. Случилось это утром.

Он отошел не так далеко от границы, когда заметил, что за ним движется имперская конница. Он укоротил шаг – всадники тоже. Он остановился – солдаты передвинулись в укрытие, стали ждать.

Ждали они, конечно же, его. Враги предвидели возвращение Хромого.

Как им это удалось? И кто они? Давно ли готовятся? Что впереди, какие сюрпризы припасены для него?

Он двинулся дальше, но уже медленнее; все его чувства были начеку.

Конные отряды передвигались поочередно, регулярно сменяемые разъезды держали дистанцию в пять миль. Если Хромой поворачивал и шел на всадников, те отступали. Когда он держался дороги, конница медленно приближалась, словно робко искушала его показать, на что способен. Как бы не так! Он не бросится в погоню за всадниками. Он так и будет идти по дороге, все прибавляя шагу.

Уже понятно, что ему противостоит коварный разум.

Некоторое время спустя конница перешла на галоп, и это было похоже на атаку.

Хромой сосредоточенно следил за маневром – и едва не проглядел малейшую смену цвета, крошечное проседание земли впереди на дороге. Но все же заметил. Ловчая яма. Глиняный человек преодолел ее невероятной длины прыжком.

И тотчас воздух заполнился метательными снарядами. Несколько штук попало в Хромого, и он зашатался от ударов. Восстановив равновесие, понял, что его провели. Рядом свистели стрелы, выпущенные из седельных луков. Всадники, двигавшиеся слева, похоже, чересчур обнаглели. Хромой повернулся к ним, готовясь преподнести жестокий урок.

Пятисотфунтовый камень задел его правое плечо, снеся защитную смазку. Хромой подпрыгнул, круто развернулся.

А если бы в корпус?

Он напрягал чувства, но те не подсказывали, на кого следует обрушить ярость. Хромой снова резко повернулся. Конница во весь опор уносилась прочь, она уже была недосягаема.

Хромой выдернул из себя стрелы, оглядел окрестности. Ямы не было. Только ее видимость, да еще нажимная доска, спрятанная под слоем пыли там, где должен был закончиться его прыжок.

Лишь по милости судьбы Хромой приземлился в шаге от линии прицеливания.

Следующая ловушка представляла собой мост над мелкой и вялой речушкой. Под мостом, увязанные в штабель, лежали бочки с нефтью. Когда Хромой шагнул бы на настил, эти бочки вскрылись бы и вспыхнули.

Засадный отряд ждал на гребне за рекой. Пока Хромой пытался с помощью магии заклинить механизм, который должен был расколоть бочки, в него метали снаряды легкие баллисты. Пятифунтовый камень угодил в грудь, и колдун опрокинулся навзничь. Он вскочил и неистово кинулся на своих мучителей.

Удерживаемый лишь жалким колышком, средний прогон моста обрушился под его весом. Бревна упали на бочки, разбили их. Прежде чем Хромой долетел до воды, противник выпустил рой зажигательных снарядов.

Колдуна одурачили уже дважды. Но третьего раза не будет. Они до этого не доживут.

Хромой пробкой выскочил из воды на берег ниже горящего моста по течению и угодил под новый залп зажигательных снарядов. Заревел от злобы…

…и что-то задел. Взметнулась огромная сеть, накрыла его. Канаты были прочны как сталь, и чем яростнее сопротивлялся Хромой, тем больше запутывался. Какая-то сила все туже затягивала сеть, тащила его в реку. Там, под водой, он лишится важного оружия – словесных чар.

Неужели над ним возьмут верх какие-то ничтожества? Эта мысль пронзила его, будто ледяной кинжал. Хромой встретил врага, которого не одолеть грубой силой.

Его объял страх, хотя в способности бояться он бы никогда не признался даже себе. Но этот страх сыграл ему на руку, утихомирил ярость, дал время подумать, найти правильное решение.