– Что, заживает бедро?

– Так мы тут сиднем сидим. Делать больше нечего, кроме как выздоравливать.

– Кстати, о здоровье. Сегодня выходил за пивом, послушал разговоры. Возле южных ворот была вспышка холеры.

Некоторое время мы шли молча. Затем Вертун – я до сих пор не узнал имен этой троицы – спросил:

– А ведь теперь может рвануть, да?

– Если холера расползется по городу, котел обязательно вскипит.

Ворон что-то проворчал.

Пусть это была и не лучшая наша передышка, но другой никто не предложил. Мы вошли в заведение с дурацким названием «Очки». Ворон осмотрелся. А вот и наш клиент – там, где и должен быть. Голос Ворона сделался твердым, как яшма. Парень здорово изменился, пока мы шли; я снова видел рядом с собой бойца, когда-то служившего в Черном Отряде.

Тот, кто нам нужен, был один. И пьян в зюзю. Сегодня фортуна нам улыбалась.

– Парни, возьмите пиво, сядьте к окнам, следите за подступами, – распорядился Ворон. – А я с ним потолкую.

Мы сделали, что он сказал, и он сделал, что он сказал. Не знаю, о чем Ворон говорил с незнакомцем, но продолжалось это недолго – Вертун, хлебнувший пивка за мой счет, даже не успел угостить меня. Ворон встал. То же самое сделал наш клиент. Через минуту мы все были на улице. Уже почти стемнело. Наш новый приятель не выказывал расположенности к задушевной беседе. Ему, похоже, вообще не нравилось наше общество.

– Лыба готов нам показать место за пятьдесят оболов, – сообщил Ворон. – Прикинул, что из двух вариантов этот наилучший.

Заведя нас в переулок, Лыба буркнул:

– Это здесь мы взяли парня.

Мы пошли дальше, и по пути Ворон задавал вопросы: «Ты о нем что-нибудь знаешь? Хотя бы откуда он пришел и куда направлялся?»

– Говорю же, парень понадобился Абелю. Абель договорился с Мелким. Мелкий нанял нас с Пупырем, чтобы помогли ему скрутить однорукого, который должен был тут появиться. Мелкий, может, и знал, зачем это нужно, да только нам не рассказал.

– Разумно.

– То-то и оно. Чем больше я обо всем этом думаю, тем сильнее подозреваю, что нас с Пупырем попросили побыть рядом во время допроса по одной-единственной причине: чтобы мы не ушли живыми, если бы допрос оказался удачным.

– Наверное, ты прав. Такая уж сволочная манера у этой публики.

– А у вас не такая?

– Нет. Кто нам помогает, того не обижаем. Показывай подвал.

Меня одолевали мрачные мысли. Найденное нами золото оказалось золотом дураков. Люди, способные ответить на наши вопросы, выбыли из игры.

Ворон предположил, что может быть какая-никакая польза от осмотра трупов. Да черта с два! Куда бы мы ни сунулись, обязательно упираемся в тупик. И в этот раз так будет наверняка.

– Твою мать, ну и разруха! – ужаснулся я, когда мы пришли на пожарище. – Еще далеко?

– Через квартал…

– Стоять! – скомандовал Ворон. – Тихо!

Я прислушался. Ничего не услышал, но мои глаза неплохо видят в темноте. Слегка скосив их, я разглядел людей. Трое несли четвертого. И они очень спешили.

Я сказал об этом Ворону. Он спросил:

– Ты эту местность знаешь?

– Очень слабо.

– Попытайся их обогнать. С трупом они не могут идти быстро. А мы сзади подскочим.

– Нет, я лучше в сторонке постою, – сказал Лыба.

– Ты пойдешь с нами, – возразил Ворон, – и если кого-нибудь опознаешь, скажешь нам.

Лыба на это ответил шквалом ругательств.

Я счел это напрасной тратой времени – через пять минут заблужусь и потеряю своих из виду. Ладно, попытка не пытка.

Через триста ярдов я оказался на голом пустыре. Вроде то самое место, где мы расстались, только я на него гляжу с противоположного края.

И никого на этом пустыре не видать. Так, они были слева, когда я побежал, и потом мы двигались параллельно; значит, надо принять левее. Я двинулся вдоль ряда пострадавших от огня, но не развалившихся домов. Никого. Никого. Никого. Как я и ожидал. Ну и куда же все подевались? Может, покричать? Нет, рискованно. Да и не хочется выглядеть круглым дураком.

Вроде я и стерегся, но оказалось, что недостаточно.

Кто-то появился передо мной, вынырнув будто из ниоткуда, и засадил ногой по яйцам. Отличный удар. Во мне взорвалась боль, я скрючился и блеванул. Заниматься в тот момент чем-то другим я был не в состоянии. Незнакомец шарахнул мне по затылку. Я шмякнулся, выковырнул челюстью мелкий булыжник из мостовой. Супостат запрыгнул мне на спину, не дал подняться. Пришлось лежать пластом, вжавшись щекой в дорогу. Как невежливо! Я пару раз рыпнулся, но это не произвело на него впечатления.

Он выкрутил мне руку – даже страшно стало, как бы не сломал. А потом прошептал на ухо:

– Мальчик, я не хочу, чтобы ты путался у меня под ногами. Слышишь?

Я не ответил.

– Ты слышишь меня, мальчик?

– Ага.

– Еще раз увижу тебя или кого-нибудь из твоих дружков – клочки будут собирать по всему Веслу. Это понятно?

– Угу.

– А шалаве передай, чтобы занималась своими делами и не совала нос в чужие, не то ее дырка живо достанется серым. Услышал?

– Ммм…

– Вот и хорошо. – Он снова дал мне по башке.

Почему не вырубил – не знаю, может, папаша не зря ругал меня дубиноголовым.

Я хоть и лежал совершенно беспомощный, а все же почувствовал, как он провел ножом по моей левой щеке. Потом он убрался, оставив меня в обществе боли, тошноты и унижения.

Через некоторое время я кое-как поднялся на ноги и поплелся искать Ворона. Давненько мне не доставалось такой взбучки – пожалуй, с отроческих лет. Порез болел адски, но кровоточил не так уж и сильно.

Моих спутников я нашел довольно легко, если учесть обстоятельства. Поиски не заняли и четверти часа – мне светил большой костер, горящий где-то на юге. Позже я узнал, что это избавлялись от первой сотни жертв холеры. Должно быть, близнецы хотели предотвратить эпидемию – инженерам, сносившим дома, было приказано собирать всю древесину.

Ворона я нашел, споткнувшись об него. Он валялся без сознания. С порезом, как у меня.

Футах в десяти обнаружился Вертун, он уже дергался и издавал звуки. Незнакомец и ему оставил метку.

Не обделил он вниманием и Лыбу, причем порезал его дважды. Вторая рана была дюйма на четыре ниже первой, она шла от уха до уха, и это была последняя рана в его жизни.

Ворону достался не резкий пинок, а увесистая оплеуха. Когда мы докладывали начальству, мой приятель все еще плыл. Жутко трясущимися руками прожестикулировал Душечке: