Несоответствие сокращающейся экономики Великобритании высоким требованиям ее военно-стратегической позиции, возможно, является самым заметным среди мировых сверхдержав, за исключением России. Следовательно, страна оказывается в крайне уязвимом положении, ведь цены на вооружение растут на 6–10% быстрее инфляции, а каждая новая система вооружений обходится в три — пять раз дороже той, которую она призвана заменить. Эта проблема усугубляется внутренними политически обусловленными ограничениями на оборонные расходы: если даже правительства консерваторов считают необходимым сдерживать затраты на военные нужды, чтобы сократить дефицит, любой альтернативный режим, скорее всего, будет склонен урезать их в абсолютном значении. Впрочем, вне зависимости от этой политической дилеммы Великобритания рискует оказаться перед принципиальным и (в ближайшей перспективе) неизбежным выбором: либо она сокращает ассигнования на все виды вооруженных сил, что снизит их эффективность, либо избавляется от некоторых своих военных обязательств за пределами страны.

Но здесь сразу же обнаруживаются препятствия. Вопрос господства в воздухе не обсуждается (отсюда и традиционно значительные ассигнования на ВВС), несмотря на то что цена новейших истребителей «Еврофайтер» стремительно растет. Самые значительные британские внешние обязательства относятся к Германии и Берлину (на сумму почти $4 млрд.), но уже сейчас 55 тыс. солдат, 600 танков и 3 тыс. единиц прочей бронетехники, несмотря на высокий боевой дух личного состава, испытывают трудности с обеспечением. Однако любые меры, будь то сокращение численности британской армии на Рейне или ловкие политические ухищрения, направленные на то, чтобы половина личного состава находилась в британских, а не немецких гарнизонах, будут иметь такие политические последствия (Германия выразит огорчение, Бельгия захочет последовать примеру, США выскажет недовольство), что в итоге окажутся контрпродуктивными. Вторая альтернатива — сокращение численности надводного флота — уже находилась на рассмотрении министерства обороны в 1981 году, но фолклендский кризис нарушил эти планы{1111}. Но даже если этот подход и находит сторонников в британских правящих кругах, то в свете растущей мощи флота СССР и при том упоре, который делается НАТО на «нерегиональной» направленности, подобная мера выглядит несвоевременной. (И конечно, сторонникам усиления конвенциональных вооруженных сил НАТО трудно согласиться с сокращением второго по величине флота трансатлантических сторожевых кораблей.) Более вероятно, что урезана будет дорогая (хотя и вполне объяснимая в эмоциональном плане) британская миссия на Фолклендских островах, но и этот шаг лишь отсрочит на несколько лет принятие более глобального решения. Наконец, есть еще вложения в дорогостоящий проект системы подводного пуска баллистических ракет «Трайдент», затраты на который, похоже, возрастают каждый месяц{1112}. С учетом того, что консервативный кабинет министров стоит за разработку передовой и «независимой» системы сдерживания, не говоря уже о том, что субмарины с ракетами «Трайдент» фактически могут изменить общее ядерное равновесие (см. предпоследний раздел текущей главы), подобное решение, вероятнее всего, пройдет лишь в случае радикальной смены кабинета, а это, в свою очередь, поставит под вопрос не только будущую оборонную политику государства.

В конечном итоге неудобный выбор никуда не денется. По словам издания Sunday Times, «если в ближайшее время ничего не предпринять, оборонная политика этой страны сведется к формуле “делать то же самое за меньшие деньги”, что лишь навредит и Великобритании, и НАТО»{1113}. Это ставит политиков (любой партии) перед дилеммой: сократить некоторые статьи оборонных расходов и пережить последствия либо увеличить расходы на оборону, но страна и так уже тратит на нее в пропорциональном исчислении больше других европейских партнеров по НАТО (5,5% ВНП), кроме, пожалуй, Греции, тем самым сокращая собственные инвестиции в рост производства и долговременные стратегии восстановления экономики. Как часто бывает в переживающих упадок империях, любой из вариантов оказывается хуже.

Аналогичная дилемма встает перед британским соседом на другом берегу Ла-Манша — пусть даже ее острота не столь очевидна благодаря отсутствию внутренних споров вокруг оборонной политики государства и более высокой, чем в Британии, хотя и небезупречной, экономической эффективности с начала 1950-х годов. В целом проблема Франции, как и Великобритании, сводится к тому, что она является лишь «средней» державой с широким спектром национальных интересов и международных обязательств, осуществление которых становится все более проблематичным из-за неуклонного роста затрат на вооружения{1114}. Тогда как население страны приблизительно равно британскому, общий показатель ВНП и доходы на душу населения во Франции выше. Страна производит больше автомобилей и стали и обладает развитой аэрокосмической индустрией. В отличие от Великобритании, Франция сильно зависит от импорта нефти — с другой стороны, ей удается поддерживать положительное сальдо торгового баланса за счет экспорта товаров сельскохозяйственной отрасли, щедро субсидируемой со стороны, ЕЭС. В целом ряде значимых высокотехнологичных отраслей (телекоммуникации, производство спутников, самолетов, атомная энергетика) Франция старается идти наравне с главными конкурентами. В начале 1980-х годов приход к власти социалистов с их стремлением к прорыву в экономике любой ценой (в то время как основные торговые партнеры сокращали расходы в финансовой сфере) нанес ей ощутимый урон, но последовавшее ужесточение политики, судя по всему, привело к сокращению инфляции, уменьшению дефицита торгового баланса и стабилизации франка, и результатом всех предпринятых мер стало возобновление экономического роста.

Но если сравнить экономическую структуру и перспективы Франции с соседом через Рейн или с Японией, ее неустойчивость сразу же бросится в глаза. Хотя страна по-прежнему демонстрирует поразительные успехи по части экспорта истребителей, вин и зерна, она «относительно слаба в продаже за границу товаров широкого потребления»{1115}. Слишком многие потребители французского экспорта — страны «третьего мира», закупающие масштабные проекты вроде гидроэлектростанций или реактивных истребителей «Мираж», а затем с трудом за них расплачивающиеся; при этом «импортное проникновение» в страну промышленных товаров, автомобилей и электроприборов обозначает сферы, где она наименее конкурентоспособна. Торговый дефицит Франции перед Западной Германией с каждым годом увеличивается, и, поскольку цены во Франции растут быстрее немецких, это неизбежно приведет к дальнейшему обесцениванию франка. Ландшафт северной части страны все еще носит следы упадочных отраслей: угледобычи, металлургии и кораблестроения, трудности испытывает и значительная доля автопрома. И хотя новые технологии кажутся очень многообещающими, они не могут дать рабочие места всем безработным или привлечь столько инвестиций, чтобы можно было поддерживать технологические темпы ФРГ, Японии и США. Еще большее беспокойство для страны, сильно зависящей экономически (а в большей степени психологически) от сельского хозяйства, вызывают грядущий кризис перепроизводства зерновых, молочных продуктов, фруктов, вина и т. д. и связанные с ним нагрузки на бюджет Франции и ЕЭС при сохранении субсидий фермерским хозяйствам либо рост социальной напряженности в случае их урезания. До недавнего времени Франция могла полагаться на фонды Сообщества, что позволяло осуществлять реструктуризацию сельского хозяйства, однако теперь эти средства с большей вероятностью получат крестьяне Испании, Португалии и Греции. Все это может оставить Францию в течение ближайших двух десятилетий без финансовых ресурсов, необходимых для резкой активизации исследований и разработок, без которых невозможно устойчивое развитие наукоемких отраслей.