среди населения. Остальной рис тоже погрузили на подводы, чтобы отвезти в лагерь и использовать для своих нужд. Когда все необходимые распоряжения были сделаны, Ли Гу и Цзя-ши посадили на подводу для преступников. Затем отряды построились в три колонны и двинулись обратно в Ляншаньбо. Дай Цзуна выслали вперед, чтобы оповестить Сун Цзяна.

Сун Цзян собрал всех главарей и спустился с ними с горы навстречу возвращающимся отрядам. Затем все прошли в Зал верности и справедливости. Там Сун Цзян почтительно склонился перед Лу Цзюнь-и, который в свою очередь поспешил ответить Сун Цзяну столь же глубоким поклоном. Тогда Сун Цзян сказал:

– Вот уж не думал, что мое желание пригласить вас, уважаемый господин, к нам и сообща бороться за справедливость навлечет на вас такие бедствия. Ведь вы едва не погибли! Сердце мое разрывалось от горя, но небо сжалилось над вами, и сейчас я счастлив снова видеть вас.

– Премного благодарен вам, уважаемый брат мой, – отвечал с поклоном Лу Цзюнь-и, – за все, что вы сделали, чтобы спасти меня, а также всем вашим главарям за то, что они пришли мне на помощь и совместными усилиями, не жалея себя, спасли из беды меня, маленького человека. Отдать жизнь за такое благодеяние и то мало.

Затем он подозвал Цай Фу и Цай Цина и представил их Сун Цзяну.

– Если бы не они, мы никогда больше не увиделись бы с вами.

Сун Цзян предложил Лу Цзюнь-и занять главное место, но тот в сильном волнении воскликнул:

– Да кто я такой, чтобы осмелился занять место начальника? Я почту за высшее счастье, уважаемый брат мой, как рядовой боец служить вам верой и правдой всю жизнь свою, чтобы отплатить вам за ваше великое благодеяние.

Неоднократные и настойчивые просьбы Сун Цзяна не помогали. Лу Цзюнь-и ни за что не хотел занять главное место.

– Почтенный брат! – воскликнул вдруг Ли Куй. – Того, кому вы уступите свое место, я сразу же убью!

– Дорогой брат! – вставил свое слово также и У Сун, – вы все время стремитесь уступить кому-нибудь свое место и этим огорчаете нас всех!

– Да что вы понимаете! – рассердился Сун Цзян. – Помолчали бы лучше.

– Если вы будете настаивать на том, чтобы я занял ваше место, – поспешно сказал Лу Цзюнь-и, – то поставите меня в очень неловкое положение.

Тут Ли Куй не вытерпел и стал кричать:

– Сейчас уже все в порядке. Почему бы вам, уважаемый брат, не стать императором? Лу Цзюнь-и сделали бы первым министром, а нас всех – сановниками. Мы пробьемся в Восточную столицу и захватим там этот чертов трон. Это, пожалуй, лучше, чем путаться в нашем дьявольском логове и бунтовать!

Тут Сун Цзяна охватил такой гнев, что он ни слова не мог вымолвить.

– Мы попросим пока что господина Лу Цзюнь-и поселиться в восточной пристройке, – сказал примирительным тоном У Юн. – Пусть он немного отдохнет и поживет у нас как гость. А позже, когда он проявит свои способности, вы снова сможете предложить ему свое место.

Лишь после этого Сун Цзян перестал настаивать на своем и распорядился, чтобы Янь Цина поместили вместе с Лу Цзюнь-и. Кроме того, он приказал отвести отдельный дом братьям Цай Фу и Цай Цину с их семьями. Семью Гуань Шэна Сюэ Юн уже успел доставить в лагерь.

После этого Сун Цзян распорядился устроить большой пир, наградил всех бойцов конных, пеших и водных отрядов и предложил начальникам, большим и малым, а также всем рядовым бойцам явиться на него и занять каждому свое место. И вот в Зале верности и справедливости было устроено торжество. Главари, церемонно уступая друг другу место, наконец уселись как положено и стали пить вино и веселиться. Во время пира со своего места поднялся Лу Цзюнь-и.

– Здесь в лагере находятся прелюбодеи, которые ждут своего приговора! – сказал он.

– А я и забыл о них! – улыбаясь, сказал Сун Цзян. – Привести преступников сюда! – распорядился он.

Бойцы открыли повозку, в которой находились пленники, и привели их в зал. Ли Гу привязали к столбу с левой стороны, а Цзя-ши – с правой.

– Нет надобности спрашивать этих мерзавцев о том, какое они совершили преступление, – сказал тогда Сун Цзян. – Попросим лучше господина Лу Цзюнь-и вынести им приговор.

Тогда Лу Цзюнь-и встал и с кинжалом в руках направился к преступникам. Прокляв их за вероломство и нечестность, он рассек им грудь, вынул сердца и, изрубив тела негодяев на части, выбросил их наружу. Вернувшись в зал, он низко поклонился всем присутствующим. Главари были в восторге и стали поздравлять его.

Однако покинем на время пир в Ляншаньбо и не будем рассказывать о том, как награждали бойцов всех отрядов. Давайте вернемся в Даминфу и посмотрим, что делает сейчас Лян Чжун-шу, правитель области. Узнав о том, что отряды противника ушли, он, Ли Чэн и Вэнь Да во главе разбитых частей вернулись в город. Оказалось, что из каждых десяти домов погибло не меньше восьми. Охваченные горем, все они стали горько плакать.

А когда из соседних городов на помощь подошли войска, отряды Ляншаньбо были уже далеко. Поэтому правительственным войскам пришлось вернуться.

Между тем жена Лян Чжун-шу, которой удалось спрятаться в саду позади дома, осталась жива. Она посоветовала написать донесение императору, а также его советнику, сообщить им обо всем случившемся и просить их немедленно прислать войска для истребления разбойников, чтобы отомстить за разорение города.

Было установлено, что более пяти тысяч человек населения было убито и огромное количество ранено. Общее количество погибших воинов – свыше тридцати тысяч человек. Все это Лян Чжун-шу подробно изложил в секретных донесениях императору и его советнику и немедленно отправил гонца в столицу.

Прибыв на место, гонец остановил своего коня прямо у резиденции императорского советника. Когда о нем доложили, советник приказал ввести гонца в дом. Представ перед важной особой, посланец почтительно склонился, передал донесение и письмо и рассказал о том, как был разгромлен город Даминфу. При этом он особо подчеркнул, что в распоряжении разбойников находятся огромные силы и нет возможности противостоять им.

Известно, что Цай Цзинь хотел покончить это дело миром и вернуть разбойников к честной жизни. Он рассчитывал, что тем самым даст возможность прославиться Лян Чжун-шу, а заодно заслужит почет и сам. Но сейчас все его планы рухнули. То, что произошло, нельзя уже было скрывать от императора. И он решил, что война неизбежна. Эта мысль привела его в негодование.

– Можете идти! – сердито сказал он посланцу.

На следующий день в пятую