В «альтернативной истории» же, вернувшись из заграничного турне и не обнаружив Краснощёкова на привычном месте в «Матросской тишине» — семейство Брик и примкнувший к ним Маяковский, видимо решили инкогнито навестить Александра Михайловича в «Ульяновском ИТЛ».

Мной, этот неожиданный и вероломный «ход конём» текущей реальности — был полностью позорно прошляплен.

Они как раз беседовали с портье «Красного трактира», когда я, будучи «в партикулярном платье» — как раз спустился в зал со второго этажа «Красного трактира» и подошёл к стойке. Мои мысли были о чём угодно, кроме этой известной нимфоманке и её дежурных мужьях. Ещё, рассеяно подумал про Маяковского — стоящего ко мне спиной: «Во, какая дылда!», когда обходя его — мой изумлённый взгляд буквально скрестился с изумлённым взглядом «женщины-вамп». Где-то в районе копчика тревожно заныло и, сперва приветливо ей кивнув, а после рассеяно-озадаченно похлопав себя по карманам:

— Кажется, портмоне на крышке фортепиано забыл…

Развернулся и, уже было удрал обратно вверх по лестнице — как «Киса» злобно зашипела:

— Это он! Тот мерзавец! Быдло, хам, плебей, подонок!

Весь присутствующий в этом заведении народ, в полнейшем обалдении оборачивается на меня, как будто впервые увидев.

— Нет, это вовсе не я! — и было ходу.

Однако, не тут-то было:

— Владимир! Он уходит! Ну, что ж, ты⁈ Будь мужчиной!!!

Чувствую тяжесть чьей-то руки на плече, притормозивший мою позорную ретираду и угрюмо-рокочущий бас:

— Постойте-ка, гражданин!

Делать нечего, деваться некуда — разворачиваюсь, надеясь заболтать эту проблему, и:

— ХЛЕСЬ!!!

Щеку ожгло пощёчиной — это мне Маяковский врезал по морде, сука… Гений!

Меньше всего это напоминало средневековый обряд посвящения в рыцари, поэтому пользуясь что стоял на пару ступенек выше — двумя ладошками ему враз по обеим ушам:

— ХЛОП!!!

В глазах изумление и боль, должно быть всемирно известному поэту — по ушам не так часто бьют, чтоб было время привыкнуть. Но, тем не менее — замахивается огромным кулачищем, целя мне прям промеж места расположения предполагаемых «рогов». Я тоже — далеко не промах: готов уклониться и пнуть в промежность — чтоб всенародно любимый поэт слегка остыл, вспомнил что он мужчина — а не женская гигиеническая прокладка и начал соображать более конструктивно…

Но тут пронзительный двойной пронзительный бабский визг: то моя Софья Николаевна — сцепилась в клинче с его «Кисой».

Описывать женский бой без правил — даже моего недюжинного литературного таланта не хватит, поэтому сей момент в творческом бессилии опущу…

«Котик» принял вид ещё более пофигисткий чем был до того, персонал «Красного трактира» и посетители — пребывали в виде выпавшего на дно водоёма осадка, а ни одного милиционера со свистком поблизости не оказалось… Впрочем, как всегда в подобных случаях. Поэтому растаскивать осатаневших баб пришлось нам с Владимиром — в чём мы и преуспели, хотя и с великим трудом.

Если нам с «Щеней» можно было присудить боевую ничью, то в женском — «по очкам» победила всё-таки Лиля Брик. Правда, применив «запрещённый приём», с изрядным ядом обратившись ко мне:

— Извини, я не знала что ты здесь с мамой.

Моя Софья Николаевна расплакалась и убежала наверх: она ужасно комплексовала по поводу нашей с ней разницы в возрасте… Возраста тел, разумеется. Ментально, я был — как бы не вдвое старше её, она это чувствовала и вела себя соответствующе.

Мне за хозяйку «Красного трактира», с коей было проведено так много страстно-жарких ночей — стало обидно, поэтому усугубил:

— Ну и стерва же Вы, Лиля Юрьевна! Жалко, что на «Титанике» Вас не было — когда он утонул.

Вижу, Маяковский — вновь быкует, замахиваясь. Тотчас поднимаю руку с открытой ладонью:

— СТОП!!! Не знаю, как там в Европах — откуда к нам прибыла ваша группа «свингеров», а в нашей тихой провинции — принято устраивать «бой быков» в специально отведённом для этого месте.

Неподалёку, между стадионом и спортгородком — есть довольно укромное местечко, где местные хроноаборигенны выясняют меж собой отношения.

Откровенно надсмехаясь надо мной, басит:

— Не слишком ли хлипко для боя выглядишь, «телец» семимесячный?

Врёт, орясина длинномерная!

«Там» — меня моя мама, как положено — девять месяцев вынашивала, прежде чем благополучно разрешиться от бремени. А «здесь» — я за несколько секунд клонировался, я так думаю. «Телец семисекундный» — ещё куда не шло, но «семимесячный»…

Ты мне ещё за слова ответишь!

Окинув с ног до головы, иронично снизу верх глядя, задиристо выпаливаю:

— Типа — здоровый, что ли? Так, запомни Четвёртый закон Ньютона: чем крупнее шкаф — тем с большим грохотом он падает!

Смотрю, Софья Николаевна мигом проплакавшись, со второго этажа — целит в «секс-символ» из мужниного ружжа:

— Серафим, отойди! Я, счас «бекасом» — из жоп…пы этой шалавы, дуршлаг для нашей кухни сделаю!

Не, ну до чего сексуально выглядит — так бы и «влындил»!

Коль после сегодняшнего жив-здоров останусь — обязательно надо будет разнообразить наши с ней постельные сцены эпизодами с заряженным ружьём.

Тут, та бабка ещё — кухработница, добавляет экстрима:

— Сперва в еёйного ёб…ыря пали, Софьюшка! А эту лахудру я ухватом хвачу — она и окочурится вмиг!

— Этого длинного — Серафим сам из «нагана» застрелит, не сплошает чай!

Не, ну — цирк шапито…

Однако, она точно счас по ней бабахнет самой мелкой дробью вперемежку с самой крупной солью…

Впервые за время наших с ней близких отношений, подражая Климу Крынкину, я грозно прикрикнул:

— Цыц, баба! Убежала на кухню — чугунками греметь! А ты, старая, какого лешего сюда припёрлась с этим дрючком? Брысь за печку — «шептунов» пускать!

В этих заповедных местах сурово-кондовый патриархат — ещё не пал окончательно перед сладко-липкой эмансипацией. Слово мужицкое — что-то ещё стоило и, обе представительницы противоположного пола меня послушались. Правда, Софья Павловна — перед тем как покинуть нас, опасливо:

— Серафимушка! Ты там осторожней с ним — вон какой здоровый…

Несколько излишне бравурно, я:

— Диплодок — куда как здоровее был, да и тот — уж давно вымер.

Часто ей рассказывал про динозавров, сколько в каждом из них было мяса и сколь крупные яйца они несли.

Одним — весь Ульяновск можно было накормить!

Но это я отвлёкся.

Обращаясь к Владимиру Маяковскому:

— Так, что? Схлестнёмся «гребень на гребень» — как меж пацанами водится, иль засцал?

Признаюсь честно — надеялся, что он всё же «засцыт».

Однако, ни фига!

Тем