нашу экономическую команду разработать законодательные реформы, которые сделали бы будущий кризис менее вероятным. По мнению Рама, чем скорее мы подготовим законопроект о реформе Уолл-стрит и вынесем его на голосование, тем лучше.

"Это возвращает нас на сторону ангелов", — сказал он. "И если республиканцы попытаются его заблокировать, мы засунем его им в задницу".

Были все основания ожидать, что Митч Макконнелл будет бороться с нами за новые финансовые правила. В конце концов, он сделал карьеру, выступая против любых и всех форм государственного регулирования (экологические законы, трудовое законодательство, законы о безопасности на рабочем месте, законы о финансировании избирательных кампаний, законы о защите прав потребителей), которые могут ограничить возможности корпоративной Америки делать все, что ей заблагорассудится. Но Макконнелл также понимал политические опасности момента — избиратели все еще ассоциируют Республиканскую партию с крупным бизнесом и миллиардерами, владеющими яхтами — и он не собирался позволить стандартной позиции своей партии против регулирования встать на пути его стремления к большинству в Сенате. И поэтому, хотя он не скрывал своего намерения на каждом шагу подавать заявки на участие в филибасте, что стало проще после победы Скотта Брауна в сенатской гонке в Массачусетсе, лишившей демократов шестидесятого голоса, на встрече в своем офисе на Капитолийском холме он сообщил Тиму, что сделает исключение для реформы Уолл-стрит. "Он будет голосовать против всего, что мы предложим, — сказал нам Тим после возвращения со встречи, — как и большинство членов его фракции. Но он сказал, что мы должны быть в состоянии найти пять или около того республиканцев, которые будут работать с нами, и он не сделает ничего, чтобы остановить их".

"Что-нибудь еще?" спросил я.

"Только то, что обструкция работает на них", — сказал Тим. "Он выглядел вполне довольным собой".

Уступка Макконнелла общественному настроению была значительной, но это не означает, что нам будет легко провести реформу Уолл-стрит через Конгресс. Руководители банковской индустрии по-прежнему не проявляли никакого раскаяния за причиненный ими экономический хаос. Не проявляли банкиры и благодарности за все, что мы сделали, чтобы вытащить их из огня (обвинения в том, что я "выступаю против бизнеса", стали регулярными в финансовой прессе). Напротив, они рассматривали наши усилия по ужесточению регулирования их деятельности как неприемлемо обременительные, если не сказать прямо оскорбительные. Они также сохранили одну из самых мощных лоббистских операций в Вашингтоне, имея влиятельных избирателей в каждом штате и глубокие карманы для распределения пожертвований на избирательные кампании обеих партий.

Помимо тотального противодействия со стороны банков, нам пришлось столкнуться с огромной сложностью регулирования современной финансовой системы. Прошли те времена, когда большая часть американских денег циркулировала по простому круговому циклу: банки принимали вклады клиентов и использовали эти деньги для выдачи обычных кредитов семьям и предприятиям. Теперь триллионы долларов перемещаются через многочисленные границы в мгновение ока. Авуары нетрадиционных финансовых операций, таких как хедж-фонды и частные инвестиционные компании, соперничали с активами многих банков, а торговля с помощью компьютеров и экзотические продукты, такие как деривативы, были способны создавать или разрушать рынки. В Соединенных Штатах надзор за этой диффузной системой был разделен между целым рядом федеральных агентств (ФРС, Казначейство, FDIC, SEC, CFTC, OCC), большинство из которых действовали независимо и яростно защищали свою территорию. Эффективная реформа означала объединение этих различных игроков в единую нормативную базу; это также означало синхронизацию усилий США с усилиями регулирующих органов других стран, чтобы компании не могли просто проводить свои операции через зарубежные счета, чтобы избежать более строгих правил.

Наконец, нам пришлось столкнуться с резкими разногласиями внутри Демократической партии по поводу формы и масштаба реформы. Для тех, кто склонялся ближе к политическому центру (а к ним относились Тим и Ларри, а также большинство демократов в Конгрессе), недавний кризис выявил серьезные, но устранимые недостатки в надежной финансовой системе. Статус Уолл-стрит как ведущего мирового финансового центра зависел от роста и инноваций, утверждали они, а циклы бумов и спадов с соответствующими колебаниями между иррациональным изобилием и иррациональной паникой — это встроенные черты не только современного капитализма, но и человеческой психики. Поскольку устранить все риски для инвесторов и компаний было невозможно и даже нежелательно, цели реформы были определены узко: Поставить вокруг системы ограждения, чтобы снизить наиболее чрезмерные формы принятия рисков, обеспечить прозрачность деятельности крупных институтов и "сделать систему безопасной для сбоев", как выразился Ларри, чтобы те люди или финансовые институты, которые делают плохие ставки, не тянули за собой всех остальных.

По мнению многих левых, такой целенаправленный подход к реформам не отвечал потребностям и лишь отсрочил бы давно назревшую расплату с системой, которая не служила интересам простых американцев. Они возлагали вину за некоторые из наиболее тревожных тенденций в экономике на раздутый, морально подозрительный финансовый сектор — будь то предпочтение корпоративного мира сокращению расходов и увольнениям вместо долгосрочных инвестиций в качестве способа повышения краткосрочных доходов, или использование некоторыми частными инвестиционными компаниями приобретений, финансируемых за счет долга, для разрушения существующих предприятий и перепродажи их запасных частей с незаслуженной прибылью, или постоянный рост неравенства доходов и сокращение доли налогов, выплачиваемых сверхбогатыми. Чтобы уменьшить эти искажающие эффекты и остановить спекулятивные безумства, которые так часто провоцируют финансовые кризисы, призывали они, мы должны рассмотреть возможность более радикальной реорганизации Уолл-стрит. Реформы, за которые они выступали, включали ограничение размеров американских банков и восстановление закона Гласса-Стиголла — закона времен депрессии, запрещавшего банкам, застрахованным FDIC, заниматься инвестиционно-банковской деятельностью, который был в основном отменен при администрации Клинтона.

Во многом эти внутрипартийные разногласия по вопросам финансового регулирования напомнили мне дебаты о здравоохранении, когда сторонники системы единого плательщика отвергали любые уступки существующей системе частного страхования как продажность. Как и в случае с дебатами о здравоохранении, я с некоторым сочувствием относился к обвинениям левых в адрес статус-кво. Вместо того чтобы эффективно распределять капитал для продуктивного использования, Уолл-стрит действительно все больше функционировала как казино на триллион долларов, ее огромные прибыли и компенсационные пакеты чрезмерно зависели от все большего левериджа и спекуляций. Одержимость квартальными доходами исказила процесс принятия корпоративных решений и способствовала развитию краткосрочного мышления. Не привязанные к месту, безразличные к влиянию глобализации на конкретных работников и сообщества, финансовые рынки способствовали ускоренному перемещению рабочих мест и концентрации богатства в нескольких городах и секторах экономики, в результате чего огромные территории страны лишились денег, талантов и надежд.

Большие, смелые политические меры могли бы решить эти проблемы, большинство из которых было связано с переписыванием налогового кодекса, укреплением трудового законодательства и изменением правил корпоративного управления. Все эти три