Принцесса была на голову выше Николая, отчего неказистый цесаревич стыдился подходить к ней, всегда испытывая робость перед рослыми людьми. Николая ужасно коробило, что придворные окрестили Алису «гессенской мухой»… Да и Александр III, сам рожденный от гессенской матери, никаких симпатий к ее сородичам не испытывал (он даже ликвидировал в Дармштадте русское посольство!). В Гатчине отлично понимали, зачем таскается в Петербург и таскает за собой дочку этот гессенский обормот.

– Ники наш слабоволен, – сказала мать, – и я бы не хотела, чтобы он потом всю жизнь страдал под германским каблуком.

Вопрос был решен за спиной Николая, который уже придумал невесте нежное имя – Аликс (нечто среднее между немецким «Алиса» и русским «Александра»). Однажды в Петергофе, когда отец подобрел от легкого подпития, сын рискнул завести разговор о возможной женитьбе на Алисе.

– Гессенская муха жужжит напрасно, – ответил тогда отец. – У меня такое ощущение, что у этих гессенцев из Дармштадта много всего в штанах и очень мало чего под шляпами!…

При дворе сразу заметили, куда подул ветер, и сановники империи с их женами, еще вчера низко льстящие Алисе как возможной избраннице, теперь демонстративно отвернулись от нее. Перед самым отъездом принцесса была звана на придворный бал, но кавалера там для нее не нашлось. Подавленная таким открытым невниманием, Алиса скромно жалась в стороне от танцующих и тогда перед нею предстал молодой свитский полковник Орлов, который тут же пронзил сердце «гессенской мухи» малиновым звоном своих шпор… Таких красавцев Алиса еще не встречала! Именно он, Александр Афиногенович Орлов с его стройной фигурой, с матовой кожей лица, с глазами-маслинами, – бравируя своей дерзостью, стал для нее кавалером.

Об этом человеке следует писать до конца: заядлый наркоман, поглощавший коньяк и опиум, шампанское и кокаин, водку и морфий, Орлов был еще и мистиком с особым взглядом на скрещение людских судеб. Добавим к этому его злостную реакционную сущность – и образ этого красавца полковника будет завершен!

– А ведь я роковой мужчина, – сказал он Алисе, обомлевшей от его красоты. – Вы не боитесь меня?

На что последовал откровенный ответ:

– Мне ли бояться вас, если я сама верю в рок!

Между ними уже тогда возникла немая духовная близость с привкусом тягучего, как мед, сладострастия, и все это (странное совпадение!) отчасти напоминало близость матери Алисы с мрачным фанатиком Штраусом… Качаясь на упругих диванах кареты, Алиса возвращалась с бала, и здесь случилось так, что за Аничковым мостом к ней запрыгнул Орлов. Отвергнутая невеста подставила грудь и шею под бурный ливень его неистовых поцелуев, а за окнами кареты неслышно кружило и несло громадные хлопья холодного русского снега… Орлов сказал ей:

– Моя жена дивная женщина, но вы… Вы поразили меня!

В ушах еще гремела бальная музыка, и Алиса поклялась тогда, что никогда его не забудет. Вскоре она покинула Россию, чтобы больше туда не возвращаться. Потом, из затишья Дармштадта, поцелуи Орлова казались ей уже смешным эпизодом. Русский престол стал для нее недосягаем, словно далекая звезда, и Алиса дала согласие на брак с Эдуардом Саксен-Кобург-Готским (который приходился ей кузеном).

– Но не станем спешить, – предупредила она жениха.

«Гессенская муха» словно предчувствовала, что все еще может измениться, а в дневнике цесаревича Николая тогда появилась пылкая фраза: «Моя мечта – когда-либо жениться на Аликс Г.».

* * *

Мария Федоровна с явным удовольствием поставила сына в известность о том, что Алиса уже обручена с Кобургским.

– Я тебя огорчила? Поверь моему материнскому сердцу: оно чувствует, что Алиса способна принести лишь несчастье. Я думаю, – заключила мать, – французам было бы лестно видеть под русской короной очаровательную головку истой парижанки.

Имя новой невесты было примечательно – графиня Елена Парижская, отец которой, в прошлом герцог Орлеанский, еще претендовал на бурбонский престол Франции. Однако выбор для сына мать не ограничивала: существуют еще дочери герцога Коннаутского, вот красивая принцесса Вюртембергская (кстати, наполовину русская), вот и юная греческая королевна (двоюродная сестра Ники).

– Ты можешь подумать и, подумав, выбрать…

Вскоре дотошный санкт-петербургский градоначальник фон Валь дознался, что цесаревич в Царском Селе соблазнил молодую еврейку, обещая сделать ее русской царицей (!) Эту еврейку тут же сослали в Сибирь, чтобы она не растрепала эту дикую новость. Попутно фон Валь точно установил, на какие такие шиши Малечка Кшесинская с ног до головы обвешалась бриллиантами. История получалась, прямо скажем, некрасивая. Александр III имел с сыновьями мужской разговор, после чего жаловался Черевину:

– Не то страшно, что Ники и Жорж спутались с этой плясалкой. Другое! Два круглых дурака не могли даже сыскать себе двух б…, а живут по очереди с одной и той же. Мы ведь, Петя, люди свои, и мы понимаем, что это – уже разврат…

Черевин же, как верный собутыльник царя, обладал правом говорить Александру III все, что думает, без придворных выкрутас.

– Ваше величество, – заявил он (не забывая, однако, титуловать своего приятеля), – а разгони-ка ты их всех подальше…

Александр III, по совету Черевина, вскоре велел готовить старших отпрысков в путешествие – почти кругосветное. Об этом вояже писали многие…

ВОСПИТАТЕЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

Переход от бурной балерины был слишком резок. Требовалась промежуточная ступень, которую цесаревич заполнил случайной связью, и в результате заболел секретной болезнью, а лечиться, во избежание сплетен, следовало подальше от дома, – такова подоплека этого путешествия, на которое царь навесил бирку с широковещательной надписью: «воспитательное»…

Осенью 1890 года Николай приехал в гавань Триеста, где его поджидал прибывший с Кавказа брат Георгий (имевший чин мичмана). Фрегат «Память Азова» отплыл в Пирей, где на пристани их встретила греческая королева Ольга (русская происхождением). С нею был сынок – королевич Георгий в чине русского лейтенанта, хороший спортсмен и замечательный лоботряс. В кают-компании, отведя за руку капитана фрегата, королева сказала ему:

– Мне с ним уже не справиться, но, может, он еще послушается вас. В случае чего разрешаю вам моего лейтенанта… сечь!

Георгий греческий подмигнул Георгию российскому.

– Нам бы только до Каира добраться, – шепнул он ему.

Каир они прочесали так, что о них там долго вспоминали. Египетским пирамидам тоже отдали дань, но это – так, больше для приличия, а греческий принц Георгий, здоровенный бугай, еще издалека, уже предвкушал индийскую экзотику:

– Теперь бы до Бомбея доплыть! Я слышал, что там женщины – на любой вкус и все разноцветные.

– А в Сингапуре еще лучше, – отвечал российский кузен. – Там не просто принимают гостей, а заодно обучают тридцати восьми способам восточной любви. Лишние знания никогда не повредят…