Книга И.И. Маркина «Курская битва» 1953 г. издания не несла ничего принципиально нового. Подготовленная на скудной базе пропагандистских источников, таких как статьи из газеты «Правда», сборник И.В. Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза» и т. д., она почти полностью повторяла работу офицеров Генштаба, со всеми ее ошибками и преувеличениями в оценках отдельных событий. Главной ее особенностью было то, что благодаря ее появлению миф о грандиозных событиях под Прохоровкой вышел на всесоюзную читательскую аудиторию, что позволило впоследствии придать ему статус официальной точки зрения. Тем не менее эта работа явилась заметным событием в общественной жизни страны. В это время библиография о Курской битве была очень скудной, архивы для исследователей закрыты, поэтому информация из него имела широкое распространение. Приведенные автором данные использовались и в научной, и в мемуарной литературе, а также в газетных и журнальных публикациях[746]. Особенно в преддверии праздников и знаменательных дат.

Исследователи редко обращают внимания на второе, переработанное издание труда И.И. Маркина, вышедшее в 1958 г., а ведь это была совершенно иная книга. Работа почти в два раза увеличилась в объеме и существенно изменилась по содержанию. Ее отличительной особенностью и в то же время сильной стороной стало привлечение автором архивных советских боевых и трофейных документов. А также использование при изложении хода боевых действий в районе Курска и особенно их итогов, информации из мемуаров немецких генералов и фельдмаршалов. Для того времени этот подход был новаторским. Кроме того, в этом издании была еще одна очень важная особенности. С середины 1950-х гг. в военно-научной среде сторонников критического подхода к официальной оценке сражения за Прохоровку и численности бронетехники, участвовавшей в нем, становилось все больше. И.И. Маркин эту тенденцию учел и удалил пассаж о 1500 танков из своей работы, что ясно показало – автор не был склонен к тиражированию мифов и искренне стремился к научному подходу при разработке данной темы. Даже если была опасность навлечь на себя гнев участников сражения, которые в то время занимали в Вооруженных Силах СССР высокие посты.

Важным этапом в развитии легенды стал 1960 г. В это время выходят из печати воспоминания П.А. Ротмистрова о его участии в боях под Прохоровкой, в которых фигурировали данные из того самого «Отчета…» его штаба. Авторитет маршала был высок, поэтому, хотя его книга, по сути, была брошюрой в несколько десятков страниц, она существенно укрепила легенду о «величайшем Прохоровском сражении» и дала новый толчок к ее распространению. Воспоминания быстро были включены в пропагандистскую систему СССР и начали широко печататься во всесоюзных журналах и сборниках воспоминаний участников Курской битвы, которые активно готовились к изданию в преддверии 20-й годовщины событий на Огненной дуге. Авторы – составители отдельных книг не смогли соблюсти чувство меры. В одних и тех же изданиях по несколько раз повторялись «панегирики» сражению под Прохоровкой. Оно называлось «небывалым по масштабу», «крупнейшим в истории Второй мировой войны» и обязательно «в нем участвовало более 1500 танков и самоходных артустановок»[747]. Поэтому не случайно, когда встал вопрос об освещении событий 12 июля 1943 г. в очередном томе «Истории Великой Отечественной войны» его редакция использовала наряду с материалами отдела генерала П.П. Вечного, публикациями второй половины 1940-х и 1950-х годов и воспоминания П.А. Ротмистрова. Причем, как мне рассказывал Г.А. Колтунов (член авторского коллектива), для редколлегии шеститомника было очень важно, что информация из всех трех групп источников совпадала в главном – в оценке сражения и в них фигурировала одна и та же цифра – 1500 танков. Это тогда было расценено как подтверждение ее правди– вости.

Таким образом, миф, созданный штабом 5 гв. ТА в 1943 г., пройдя за 20 лет через основные каналы массовой информации СССР (сборник по обобщению опыта войны Генштаба, лекции в академии БТ и МВ, книгу группы офицеров Генштаба, публикации в гражданских средствах массовой информации и в мемуарной литературе), несколько подправленным был включен в третий том «Истории Великой Отечественной войны». Тем самым получил статус официальных данных. Поправки были несущественными. Вместо «величайшего в истории Отечественной войны» бои 12 июля назвали скромнее – «одно из самых напряженных танковых сражений Великой Отечественной войны», при этом цифра 1500 танков и самоходных орудий осталась неизменной[748].

Если до этого момента в среде военных историков, преподавателей военных академий были сомнения в подлинности этой цифры (в неофициальной обстановке на эту тему велись жаркие споры), то теперь опровергать ее было бесполезно и небезопасно для карьерного роста. Однако к концу 1950-х г. сложилась неформальная группа высокопоставленных военных, которым не нравилась активность П.А. Ротмистрова и его сторонников по возвеличиванию командования 5 гв. ТА в сражении под Прохоровкой таким сомнительным способом как навязывание обществу дутых оценок и цифр. Например, как уже упоминалось выше, Маршал Советского Союза Г.К. Жуков вообще считал, что 12 июля 1943 г. у станции чего-то очень значимого, повлиявшего на результаты войны, не происходило. Он утверждал, что второстепенные и по размаху, и по масштабу боевые действия получили столь широкую известность лишь стараниями П.А. Ротмистрова, и призывал его быть скромнее. Довольно резкую отповедь бывшему командарму маршал включил даже в книгу своих мемуаров, хотя цензура ее и не пропустила. Выброшенный тогда текст был опубликован в десятом (дополненном по рукописям автора) издании его книги воспоминаний[749]. Другие генералы действовали дипломатичнее, но не скрывали своего отрицательного отношения к подобному мифотворчеству. Это были уважаемые в армии и народе люди, мнения которых было трудно не учитывать.

П.А. Ротмистров в редакции газеты «Известия». В центре – главный редактор Л.Н. Толкунов, за столом первый слева – заведующий военным отделом В.П. Гольцов. 1960-е г. (Архив Н.Ю. Ротмистрова)

Почувствовав серьезное недовольство среди соратников по оружию и прекрасно понимая, что их упреки справедливы, П.А. Ротмистров уже в 1963 г. предпринимает попытку скорректировать цифру 1500 на 1200. В интервью, опубликованном в № 7 «Военно-исторического журнала», он снижает численность бронетехники своей армии, участвовавшей в бою юго-западнее Прохоровки, с 800 до 500, но делает это не резко, а постепенно. Павел Алексеевич, как и раньше, утверждал, что юго-западнее Прохоровки неприятель ввел в бой до 700 танков, а «войска первого эшелона 5 гв. ТА, сражавшиеся непосредственно с этой группировкой, имели в своем составе немногим более 500»[750]. Следовательно, в этом районе во встречном танковом сражении должно было участвовать не 1500, как он утверждал ранее, а 1200 боевых машин. Но в «Отчете…» армии написано, что всего обе стороны имели более 1600 бронеединиц, 100 были направлены южнее Прохоровки (левый фланг армии), а где же еще 300?