согласиться в том, что можно «помыслить бытие» всего лишь «пробудившись» «вблизи любого неприметного сущего: пробудиться и внезапно увидеть, что сущее есть». (Правда, Хайдеггер совсем не разъясняет, в чем именно заключается наше «пробуждение» и чем именно объясняется внезапность видения того, что «сущее есть»). Так вот, с нашей точки зрения помыслить мы можем Бытие не какого-либо «любого» сущего (то есть не всякого взятого с «потолка» сущего), а только того, которое здесь и сейчас являет себя и свою новизну, – то есть новизну своих взаимосвязей с другими сущими – в составе иррациональной идеи, идеи, внезапно пришедшей нам на ум здесь и сейчас.

Так что «пробуждаемся» мы только в редкие мгновения творческих актов созидания собственных идей. А не так чтобы мы могли – либо напряжением собственной воли, либо в соответствии со своим желанием – помыслить бытие любого, даже «неприметного» сущего, изъятого из окружающей нас действительности. Сущие, окружающие нас и нами представимые – это объекты существующие, но никак уж не бытийствующие, даже если мы о них будем усиленно размышлять. Правда, совсем не исключено, что эти объекты некогда уже прошли этап своего Бытия, положим, в нашем человеческом интеллекте и в составе какой-либо сотворенной нами идеи. А к таким объектам можно отнести любой объект причастный к какому-либо изобретению, открытию или произведению искусства, философии, психологии и т. д. Главное, чтобы этот объект приобрел в результате этого некоторую новизну своих взаимосвязей (свойств) с другими, соседними объектами-сущими. В этом и заключается его Бытие.

Так что помысленное нами есть любого сущего еще ничего не говорит о его бытии, поскольку мы никак не можем помыслить это есть сущего в отрыве от той идеи, в составе которой это сущее явило бы свою новизну, то есть проявило бы «свое» бытие. (Слово «свое» мы потому заключаем в кавычки, что не сущее само по себе проявляет свое бытие, а мы: наш интеллект и наше тело (психика) испытывают Бытие в процессе создания нами самой новизны как в виде идеи-Истины, так и в виде того внове созданного искомого сущего, которое было составной частью этой идеи). Итак, это первое, в чем мы принципиально не можем согласиться с Хайдеггером.

Б. Второе, в чем мы с ним не согласны, так это в том, что бытие – «это не почва, не основа, а нечто без-основное». Спрашивается тогда, если Бытие – это возникновение чего-то абсолютно нового (интеллектуальной новизны), в процессе которого мы, во-первых, своим умом понимаем смысл внове изобретенной нами же мысленной конструкции и изумляемся как новизной самого смысла, так и неожиданностью его явления в наше сознание, а во-вторых, испытываем удовольствие от акта самого понимания этого смысла, то можно ли говорить о том, что это понимание и эти ощущения (чувства) не имеют своей основы. Основой Бытия как раз и является само возникновение интеллектуальной новизны. Не будь мы способны ее продуцировать, нам нечего было бы ни понимать, ни ощущать, то есть у нас не было бы основы для нашего бытийствования в виде понимания смысла Идеи и испытания чувства удовольствия-удивления. (О том, без-основно ли Бытие, мы более подробно будем разбирать в Разделе. 14.6. «Безосновно ли …»).

Понимание «без-основности» бытия могло возникнуть у Хайдеггера только потому, что само бытие представляется им «вне контекста» возникновения интеллектуальной новизны в виде идеи, хотя основные атрибуты подобного возникновения им учитываются и приводятся: это и внезапность «вторжения бытия», и «скачкообразность» «настоящего мышления», совершающего «прыжок» в бытие. Здесь, то есть в данном вопросе, Хайдеггер по сути дела остался на «рельсах» Платона, который не дает самого понятия интуитивной (инсайтной) идеи, но верно характеризует внешние атрибуты, сопровождающие возникновение «истинного мнения» (то есть идеи). А таковыми являются и внезапность (вдруг) ее возникновения, и склонность человеческого сознания к забвению-забыванию ее смысла, и удовольствие от понимания этого смысла. Что касается последнего, вспомним хотя бы о том, в каких льстительных выражениях Сократ в «Меноне», сравнивая «истинные мнения» с дедаловыми статуями, говорит о них: и то, что «иметь их....весьма ценно», и то, что «уж очень хороши эти изваяния», и то, что это: «вещь очень неплохая и делает немало добра; но только они не хотят долго оставаться при нас, они улетучиваются из души человека...., пока он их не свяжет суждением о причинах». Имея столь подробную характеристику, у нас нет никакого сомнения в том, что под «истинными мнениями» Платон имел ввиду именно иррациональные идеи, идеи, имеющие интуитивно-инсайтный характер своего возникновения. Вот и Хайдеггер ни словом не обмолвливается ни об идее, ни об инсайте (интуиции и т. д.), но когда он описывает характер «сущностного» («изначального», «глубинного») мышления и процесс «вторжения бытия», то нам трудно отделаться от мысли, что в данном случае речь идет о возникновении иррациональной идеи в нашем уме и о тех проявлениях, которые она оказывает на наш интеллект и нашу психику.

Так что интеллектуальная новизна в форме объективной идеи, а вернее, возникновение последней и проникновение ее в наше сознание – вот та основа, на которой проявляется наше Бытие в виде понимания ее смысла, удовольствия от самого акта понимания и удивления как от новизны, так и от внезапности его (акта) наступления. Все новое и внезапно являющееся непременным образом изумляет нас, а если оно к тому же имеет интеллектуальный характер, то и доставляет удовольствие.

Но здесь, конечно, следовало бы заметить следующее. Возникновение чувства удовольствия и удивления, не раз упоминаемые нами как феноменальные проявления акта возникновения и раскрытия смысла иррациональной идеи, в некоторой степени «стерлись» в последние времена. И «стерлись» они потому, что «производство» идей в последние I – 2 века было поставлено «на поток», а потому и стало обыденным явлением нашей жизни, явлением, которое нуждается в «реставрации» и осмыслении той функции, которую они выполняли ранее и продолжают выполнять сейчас. Будь наша психика и наша физиология чужда и невосприимчива к явлению интеллектуальной новизны, то вряд ли бы у нас появилось желание мыслить и мыслить в первую очередь продуктивно, то есть творить нечто интеллектуально новое.

Вот почему можно вполне определенно сказать: мгновенное понимание внезапно являющихся в наше сознание идей и удовольствие-удивление, испытываемое нами в результате подобного понимания – это фундаментальные проявления нашего интеллекта, нашей психики и нашей соматики. И заложены они были (в нас) самой Природой с того момента, как мы начали продуктивно мыслить, то есть генерировать идеи.

В. И последнее в чем нам трудно согласиться с Хайдеггером так это в том, что на «вторжение бытия в одновременно появляющееся сущее.... человек