было самым странным, а тот факт, что персонаж просидел в камере всю ночь напролёт, не покидая игру ни на минуту. При этом игроки, следившие за ним, посменно утверждали, что вёл он себя тихо, хотя раз в час, в одно и то же время просил его отпустить.

— Нас там было четверо, — устало, совсем не в первый раз повторил дикий маг. — Трое возродились: я, Эйр… Эр…

— Командир жандармов.

— Угу, и Король-под-горой. А это, — Фалайз указал на камеру, — четвёртый — Секретарь.

В этот момент как раз подошёл к концу очередной час пребывания пленника в камере, из-за чего он снова ожил.

— Я ещё раз прошу меня отпустить. Меня ждут дела, — громко и очень отчётливо сказал он, повернувшись в сторону коридора, где находились Гонгрик, Фалайз и Имельрина-Кимера, как раз пытавшиеся разобраться в ситуации.

— Меня в чём-то обвиняют? — вежливо поинтересовался Секретарь, когда к нему в камеру вошли.

Голос его звучал мягко, вкрадчиво, очень приятно, хотя всё же несколько неестественно. Правда, непонятно было, в чём именно эта самая неестественность состояла. Фалайзу не давало покоя это подсознательное чувство фальши, которое он всё никак не мог словить, чтобы рассмотреть поближе и понять, чем же именно оно вызвано.

— В нападении на город, его защитников и попытки похищения некоторых, кхм, артефактов, — как можно спокойнее ответил Гонгрик, внимательно, как и его спутники, наблюдая за реакцией на эти слова.

Не то чтобы они втроём боялись нападения, но соответствующие меры были приняты. Во-первых, ни на ком из них не было снаряжения, кроме одежды. Во-вторых, подземелье ЦШО, где и находилась тюрьма, сейчас сторожила целая уйма игроков, готовых по первой же команде превратить камеру вместе с Секретарём в один большой плавильный котёл.

Впрочем, реакция на обвинения, как и прежде, оказалась спокойной до невозмутимости:

— Если это так, то я готов отработать весь нанесённый ущерб.

— Ты готов работать на Заводной город? — уточнила Имельрина подозрительно.

— Любые задания, касающиеся добычи ресурсов, зачистки монстров, переноса грузов, торговли, строительства…

Список получился очень длинным и подробным. Но внимание дикого мага привлёк не он сам, а то как это было сказано — без единой паузы, одним длинным предложением, словно говорящему вообще не требовался воздух. Кроме того, по реакции шамана и журналистки было ясно, что фразы для каждого из них произносились на родном языке. Разница выходила не очень большой, но всё равно заметной. Например, Гонгрик ответил за пару секунд до того, как в версии для Фалайза Секретарь закончил говорить.

— Никаких пвп заданий? — удивлённо уточнил шаман.

— Да, — коротко подтвердил пленник, не высказывания ни малейшего желания как-то это объяснять.

— Что тебя связывает с Орденом искателей истины? — перешла к главным вопросам Имельрина, давно этого ожидавшая с блокнотом наперевес.

— До вчерашнего дня я являлся членом данного клана.

— «Являлся»?

— Я покинул его.

— Разошлись с Фрайком во взглядах? — насмешливо уточнил Гонгрик, однако Секретарь на это не ответил. — Почему ты вышел?

— По тем же причинам, по которым моё участие в сражениях против других игроков считается нежелательным.

— Ух, это будет долгий разговор, — закончив писать, вздохнула журналистка.

И тут, в этот момент Фалайз задал вопрос, ответ на который ускорил процесс допроса в несколько раз.

— А почему ты вступил в Орден?

— Я выполнял задание, его условием было обязательное временное вступление в клан.

Дикому магу это показалось абсолютно нормальным. Он с Туканом и Фионой с таким регулярно сталкивались — в том же СССТ такие задания были повсеместной практикой. Правда, о том, что так можно делать и с ботами, Фалайз не знал, но он вообще много чего не знал. Тогда как Имельрина, услышав это заявление, едва не сломала свой карандаш — так сильно дёрнулась её рука от удивления, а Гонгрик аж подавился и очень нервно уточнил:

— Ч-че… кхем, чег-го?! Тебя что, просто украли?!

— Боюсь, я не понимаю, о чём идёт речь.

Фалайз тоже не понимал, но ему объяснила Имельрина.

— Раньше нейтральных ботов частенько воровали. Давали им задание, одним из условий которого было обязательное, хоть и временное вступление в клан.

— И они не могли выйти?

— Могли, но игроки нашли способ, как этому помешать. Заклинание «Лояльность» — оно как раз и создано, чтобы ботов, принадлежащих игрокам, нельзя было массово переманивать за деньги. Оно мешает им выйти из клана, гильдии или группы, — журналистка указала на Секретаря. — Действует, очевидно, до смерти.

— Но боты не возрождаются!

— А он, как мы видим, не совсем бот. Это персонаж, совмещающий в себе механики игрока и бота, — Имельрина начала копаться у себя в карманах. — Мы можем проверить это всё. Раз уж он согласен работать на Заводной город, то…

— Нет, — категорично, но очень тихо заявил Гонгрик. — Очевидно, что это багаюз. Это персонаж, а не бот, и «Лояльность» не должна на него действовать. Если мы собираемся обвинить Фрайка в нарушении правил игры, самим нарушать их не стоит. Я напишу тикет в техподдержку.

— Пока они ТАМ разберутся и исправят баг, ТУТ останутся одни руины, — с претензией ответила журналистка.

— Значит, сделаем всё зависящее от нас, чтобы этого не произошло.

Вдруг в дверь камеры принялись стучать, будто снаружи начался пожар, наводнение и смерч одновременно.

— Заходи Хельмехунд, — шаман мгновенно узнал посетителя по манерам.

Пироманьяк явно был сильно не в духе, судя по хлопку дверью, от которого, наверное, вздрогнула вся ЦШО.

— Мы наконец проплавили путь до Сердца горы, — завил он, выразительно глядя на дикого мага. — Не пускайте туда больше этого вредителя.

— Что, заклание нулевого уровня оказалось слишком сильным? — насмешливо уточнил Фалайз.

— Иди ты знаешь куда? Я там четыре часа просидел! Заморожено просто намертво!

— Радуйся, что там просто лёд, — усмехаясь, вклинилась в перепалку Имельрина. — Он же дикий маг, ты хоть представляешь, что там могло твориться, если бы у него хватило маны на что-то серьёзное?

— Поэтому-то эту штуку и прячут ото всех — сотворить с ней дел можно в лёгкую, — добавил Гонгрик.

— Тогда зачем Фрайку её разрушать? — обращаясь к Секретарю, спросил Фалайз. — Не лучше ли захватить?

Однако пленник ответом его не удостоил, вообще никак не отреагировав.

— Он