подорвался от запаха гари и ругательств, произнесенных сквозь зубы.

Ворвавшись на кухню с наколдованной из воздуха водой, я замер и нервно икнув, пробормотал:

— Вот это я моргнул.

Здесь творилось что-то страшное. Складывалось ощущение, что я попал в прошлое, когда мелкий сам себе готовил. Срач невероятный, вонь, как от брошенных в костер объедков после пикника. Конечно же, были отличия, но общая картина похожа.

Вот только вместо Наруто — Анко. Митараши стояла у открытой двери на балкон, передником выгоняя дым на улицу.

В кастрюльки на печке я заглядывать не стал, запах явно шел от них.

— Ирука, — ахнула Анко, не зная куда деть руки. Она так увлеклась, имитируя вентилятор, что умудрилась проморгать мое появление. Было очевидно, что так рано меня не ждали.

Анко меня выставила, виновато улыбаясь и приговаривая: «Я сейчас все уберу. Пожалуйста, подожди в зале». Позволив себя увести, я вернулся на диван и стал ждать.

Итогом поединка Анко с плитой стало нечто похожее на омлет, но с сухими кусочками мяса, крупными кусками жаренного лука и плошкой с недоваренным рисом.

Пока я жевал пережаренный омлет, Анко успела покаяться, что отвратительно готовит, извиниться и сама себя поругать за самоуправство.

Ну, рис действительно получился плохо, а вот омлет мне понравился. Немного бы изменить рецепт, и будет гораздо лучше, что я и сообщил Анко.

— Ирука, это дурацкая шутка. Я не могла приготовить вкусно.

Вот и как на это ответить? Если соглашусь обидится же. Соврать? И потом есть непонятно что мыча якобы от удовольствия?

Задумавшись, я завис, пялясь на рюши передника с дельфинчиком, который колыхался на груди Анко в такт дыханию.

— Ирука, ты спишь?

— С открытыми глазами? — ответил я вопросом на вопрос.

— Не знаю, может тебя такому учили, — осторожно сказала девушка, покосившись в сторону.

Неудобный для Анко и сложный для меня, с моим-то уставшим мозгом, разговор прервал Наруто, с порога спросивший ее о успехах на поприще кулинарии.

Оказалось, что Наруто заходил, когда я спал, и он же посоветовал Анко приготовить для меня что-нибудь. Сработал стереотип, что все женщины умеют готовить, а вдохновленная Митараши взялась за сковородку.

Закономерный вопрос «а как же она сама питается» получил весьма неожиданный ответ: Анко ела исключительно покупную еду или заказывала ее заранее в любимых забегаловках, чтобы поесть дома. А я-то думал, почему она всегда накладывала себе больше, чем могла съесть, и остатки забирала с собой!

Ну, что ж, значит, буду готовить больше. Или все же «дать голодному удочку, а не рыбу»?

— Я Наруто научил готовить, и тебя научу!

Анко облегченно выдохнула, будто я не заметил какой-то ее косяк по этой теме. Интересно, какой…

Во время возни на кухне, когда пытался научить Анко делать самые простые блюда, я заметил, что нужно купить еще продуктов, вытащил деньги и завис.

— Вот я склеротик! — а потом сказал Анко: — Жди здесь!

Через минуту обалдевшая девушка держала в руках целую кучу денег. От удивления она чуть не села мимо дивана, держа перед собой аккуратные пачки купюр.

— Это ты столько выиграл?!

— Нет, — отмахнулся я. — Это столько выиграла ты. На Узумаки ставили один к десяти. — И распечатал свиток со своим выигрышем: — А вот это уже мое.

Мой выигрыш едва поместился на журнальном столике.

— Свиток с деньгами Наруто отдам ему, когда вернется. И вот еще что, — похлопав по карманам, достал дубликаты ключей и протянул Митараши, — это тебе. Там на барельефе фигурка…

Договорить она мне не дала, задушила в объятьях и заткнула поцелуем. В барьер Анко все же себя прописала, но лишь следующим днем, когда уходила.

Спустя два дня, в день похорон Хирузена, с посеревших небес лил дождь. Можно было подумать, что сейчас осень: хмурое небо, хмурые люди в черной одежде. В этот день Советники объявили траур по всем погибшим.

Кроме шиноби, погибли и гражданские, которым не повезло попасть под чью-либо технику или под завалы. Но я утешал себя тем, что не дожми меня брат пророчицы, и жертв было бы еще больше.

В последний путь Сарутоби провожали на крыше башни каге, а не как остальных — на площади около храма.

Кто-то обмолвился, что это из-за дурного знака. Когда несли гроб, был ливень и дул штормовой ветер, так что крышка слетела. Я так и не понял, что в этом такого страшного и кто такая Каща.

Хорошо, ума хватило спрашивать не у знакомых, а сразу у Наруто.

Он объяснил, что если во время похорон дует сильный ветер, идет ливень и сносит гробовую крышку, то «Каща» прокляла душу умершего. Этого жутко боялись, но и стыдились: значит, поступки умершего, совершенные при жизни, были плохи.

— И Каща-сама явилась из ада забрать эту душу, — поежился мелкий.

Как по мне, так это совпадение. Что забирать-то из гроба? Шинигами все съел. Каща явно обратилась не по адресу.

Как ночью, кабинеты, мимо которых мы прошли, были заперты, а коридоры непривычно пусты. Без клиентов тут было слишком тихо и немного жутко.

Мы с Наруто прошли через пустой кабинет Хирузена к двери наверх, но мелкий почему-то задержался около стола. Наруто будто хотел дотронуться до ручки кресла, но затем медленно отошел и бегом рванул ко мне. Нагнав на лестнице, он крепко сжал мою ладонь, но ничего не сказал.

Я хотел остановиться в последнем ряду, да только Наруто потянул меня вперед, туда, где стояли Асума и Конохамару.

Поддавшись общему унынию, я разглядывал лицо на фото и даже не улавливал сути собственных мыслей и слов служителя храма, который раскладывал на низком столике перед фото свитки, прямоугольные листочки с оберегами, странного вида котелок и трубку Третьего. Что он напевал, что говорил Асума и выл Конохамару, я тоже пропустил мимо ушей. Мне о смерти старого Сарутоби горевать не было смысла, но эмпатия снова сыграла злую шутку, заразив меня всеобщим унынием и безнадегой, от которых захотелось составить дуэт Конохамару.

При том, что сам я был рад смерти Третьего, получалась натуральная шизофрения.

Задержавшись у перил после церемонии прощания, я взглянул в