Буря

Что за буря поднялась теперь против меня!

Казаналипов во дворце, а чета Вейденбаумов по гостиным Тифлиса разносили всякие небылицы, возбуждая против меня и наместника, и общественное мнение. Воронцов-Дашков был так озлоблен, что едва отвечал мне на поклоны. Не нашлось ни одного из близких ему, кто бы напомнил, что это именно по его приказу, но против моего мнения, Гайкович был предан суду. Не напомнил об этом и Петерсон, хотя он понимал всю неосновательность новой кампании против меня. Графу же внушалось, что вот, благодаря моему неправильному докладу о результатах ревизии, он, поверивший мне, теперь поставлен в такое положение, что, при обостренных отношениях с судебным ведомством, это последнее сделало ему, наместнику, щелчок по достоинству и самолюбию.

Снова заговорили о моей отставке. И во всяком случае, несмотря на ряд моих ревизий, последовавших после закатальской и всех успешных, я был объявлен негодным для ревизий: больше меня не посылали.

Я сносил все это терпеливо и только один раз не выдержал: мне стала известной та злая неправда, которую распространяет по гостиным обо мне жена Вейденбаума по поводу моего отношения к Гайковичу. Я поручил М. П. Гаккелю предупредить ее, что, если она это еще раз повторит, и я об этом узнаю, то привлеку ее к судебной ответственности за клевету. Угроза подействовала, она стала сдержаннее.

Прошло три месяца. Шум по поводу оправдания Гайковича затих, острота вопроса миновала.

Тогда я пошел к помощнику наместника Ватаци. Напомнив ему обо всех обстоятельствах, связанных с делом Гайковича, я высказал:

— Пока играли страсти, шли против меня нападки и обвинения, я молчал. Теперь, когда все затихло, я сам прошу о расследовании правильности моих действий. Если в них хоть что-либо будет признано неправильным, я сам уйду с Кавказа, как не оправдавший оказанного мне доверия.

Ватаци оживился:

— Действительно, одно время положение относительно вас стояло весьма остро. Но теперь все затихло. Против вас настраивали наместника Казаналипов и Тамамшев. Ваше пожелание я признаю правильным. Пришлите мне дело о ревизии, я сам займусь им.

Дело я послал.

Петерсон говорит:

— Ватаци в восторге от вашего поступка с требованием расследования.

Я жду. Проходит месяц, другой — никаких последствий. Я напоминаю о своей просьбе Ватаци.

Еще прошло немало времени. Ватаци в дело о ревизии так и не заглянул. Реабилитации я не получил.

Гайкович, после оправдания, стал снова домогаться места по администрации, но ему отказали.

Еще через год, но уже после моего выезда с Кавказа, при подобной же обстановке был оправдан судебной палатой и Атамалибеков[585].

Белоканское зло

Раньше, чем дошло до этих судебных разбирательств, о себе занятным способом напомнило белоканское сельское общество.

Именно, на утверждение наместника был им прислан протокол схода со следующим постановлением: «Мы, жители общества Белокан, собравшись на сход, имели суждение о том, по какой причине в последнее время в обществе нашем развились ссоры, драки и всякие иные неприятности. Обсудив это дело, мы единогласно пришли к заключению, что причина этого зла заключается в наших женщинах, главным образом — во вдовах и девицах.

Поэтому мы постановили: дать нашим вдовам и взрослым девицам срок в две недели, чтобы они сами повыбирали себе мужей и повыходили за них замуж. Если же они в течение назначенного срока этого не исполнят, то повыдавать их замуж насильственно. С этой целью мы избрали четырех уполномоченных (имена следуют), которым мы поручаем назначить, кто за кого должен выйти замуж, и привести эту меру в исполнение…»

Назначение ревизии

Вслед за производством им закатальской ревизии, в конце 1907 года, Е. Г. Вейденбаум был отправлен наместником обревизовать также и Сухумский округ.

Вейденбаум исполнил это поручение своим обычным методом: несмотря ни на что, поддерживать престиж власти. Его отчет показал, что в округе все обстоит как нельзя лучше.

Однако, когда, после моей ревизии, выяснилось печальное состояние дел в Закатальском округе, где Вейденбаум также все нашел в блестящем состоянии, у Воронцова-Дашкова возникли сомнения и относительно правильности освещения Вейденбаумом положения дел в Сухумском округе.

И совершенно неожиданно, летом 1908 года, я получил распоряжение обревизовать Сухумский округ[586].

В этом районе забили тревогу, и неудивительно: незадолго перед этим по Кавказу облетело известие о разгроме, после моей ревизии, закатальской администрации. В батумской либеральной газете писалось: «Администрацию Сухумского округа обуял ужас: пришло известие, что назначена ревизия округа вице-директором Стратоновым…»

Единственный, кто соблюдал благодушное спокойствие, был начальник округа князь Л. Г. Джандиери. Он успокаивал:

— Как приедут, так и уедут!

Своим непосредственным помощником я опять взял Д. Д. Стрелкова. У него были свои недостатки и житейские промахи, причинявшие мне иногда затруднения, но Стрелков обладал спокойствием, выдержкой и внутренней порядочностью.

Для ревизии собственно полицейских учреждений мне порекомендовали взять причисленного к нашей канцелярии капитана С. М. Бобровского, бывшего перед тем полицеймейстером в Елисаветполе. Я мало его знал, но, так как и он настойчиво просился в эту командировку, я согласился.

Взял я также с собой поручика Л. М. Леоновича, служившего в судебном отделении нашей канцелярии и получившего высшее юридическое образование. Я относился к молодому человеку с симпатией и хотел, участием в ревизии, доставить ему практику и помочь дальнейшему служебному движению.