пожиратели. В большинстве своём, это были новобранцы. Они наблюдали за дуэлью, не решаясь вмешиваться. Драко боялись. Слухи о нём ходили разные. Некоторые были правдой, некоторые — абсолютной ложью, но все они сходились в одном — он совершенно безумен.

— Продолжай так думать! — ощетинилась Николь. — Обезъяз!

— Круцио!

Их заклинания были произнесены одновременно, и палочка Драко оказалась сильнее. Николь упала на колени, сдерживая крики. Она буквально чувствовала своё сердце и то, как быстро оно качало кровь. Всё тело напряглось до предела. Из прикушенной губы выступила капля крови. Одежда перепачкалась, а слёзы заставили тушь потечь.

— Фурункулюс!

Драко, расслабившись, пока Николь боролась с непростительным, пропустил золотой луч. Его тело покрылось нарывами.

Николь тяжело дышала. Драко снял обувь и вытер пот со лба. Несколько секунд на передышку, и всё по новой.

Они любили до потери пульса. Николь так думала. Она задыхалась, падала на колени, сплёвывая кровь, пока Драко кружил вокруг. Тёмные полы его мантии развивались, босые ноги ступали по ледяной плитке. Бледная кожа его была перепачкана кровью: то ли его собственной, то ли Рейнер.

Когда-то Малфой тренировался вместе с девушкой. Сейчас же он, озверев, желал её смерти.

А Николь преданной собакой продолжала замирать возле него. Слушала сумасшедшие речи, поддерживала все его жуткие желания, шастала по всему магическому миру в поисках лекарства, которое спасло бы Драко.

Он словно бы забыл, что не мог жить без неё.

Малфой знал, что такому, как он, трудно было хранить веру. Тем более, Рейнер застала его другого. И от этой мысли становилось невыносимо.

Он кричал проклятия, после встречи с которыми долго приходилось лечить и восстанавливать организм, швырялся Круциатусами, дико отбивался от ответных заклинаний.

Он был безумен, коршуном нависал над не сдающейся жертвой. Поднимающейся, плачущей, уворачивающейся. Жертва, что почему-то не уставала, пока хищник тяжело дышал, жертва, что готова была сдохнуть сама, но не позволить умереть ему, не давала покоя, замирала где-то под сердцем надоедливой иголкой, колющей ничего не чувствующий камень, и сотнями голосов молила прийти в себя.

Новобранцы, затаив дыхание, наблюдали за бойней. Каждый, кто мешал Драко, уже давно бы умер. Но не Николь. Николь была сильной, Николь была преданной, Николь была невыносимой.

Он обещал ей любовь: укрывать от пронизывающих ветров, согревать в своих объятиях, укутывать её плечи своим плащом, когда она будет замерзать, и показать мир. Но преподнёс удар в спину.

Драко кричал, отбиваясь сразу от нескольких красных вспышек, уворачивался от Конфундуса и наобум, не видя, снова бил Круциатусом. Попал прямо в цель. По помещению разнёсся нечеловеческий крик боли. Рейнер упала на пол, закашливаясь и задыхаясь. Раздирала пальцами горло и выгибалась в спине.

Несколько капель крови упали на пол. Мерзко.

Николь давила в себе действие Круцио, идя вслед теории Волан-де-Морта, что запрещённое проклятие можно сбросить силой воли. Драко же такие исследования не нужны. Он опустил палочку и, шелестя чёрной мантией, приблизился к бывшей возлюбленной.

В следующий раз она точно умрёт.

Сейчас же Драко пнул её со всей силы в рёбра.

Ещё раз.

И ещё.

За то, что она осталась.

За то, что не бросила его.

* * *

Драко прикрыл глаза и мечтал о её пальцах на своей коже, о её поцелуях, о её словах любви к нему.

Жаль только, что это невозможно, ведь Николь избегала его уже неделю. Её тело медленно заживало после увечий, нанесённых его палочкой, а его шансы на спасение угасали каждую секунду, что она была не рядом.

Время становится врагом, когда подходит к концу. Неумолимо приближался день, когда он лишится всего, что ему дорого. Необратимость давила на Малфоя, забирая все радости каждого нового дня. Даже небо над головой хмурилось, сгущаясь тучами. Оно будто твердило, что расплата близка.

Он смирился.

Блейз смотрел на него с опаской, Тео — с жалостью. Николь же последнюю неделю вообще не смотрела. Он всю жизнь мечтал о том, чтобы кто-нибудь полностью принял его. С достоинствами и недостатками. И Николь приняла. Только что из этого вышло? Сильные чувства толкают на безумные поступки. Жестокие, полные боли и отчаяния. Такая любовь выжигает и калечит. Выворачивает наизнанку. Да, это чудовищная любовь. Она превращает людей в монстров. Вот Драко и стал монстром.

Николь с Блейзом в назначенное время стояли на пороге дома на Гриммо 12. Тело Николь всё ещё было в синяках, ненависть к Малфою увеличилась минимум вдвое, но любовь к нему же всё равно превышала.

Рейнер чувствовала чей-то взгляд, направленный в её спину, но позади никого не оказалось. Наверное, из-за стресса мерещится разное. Дверь открыл Люпин и после стандартной проверки впустил их внутрь. Джордж снова отобрал палочки, а Забини метнул в него разъярённый взгляд.

— Присаживайтесь, — Римус махнул рукой в сторону стола, за которым уже сидели члены Ордена, и семикурсники заняли свободные места.

Николь молчала, задержав дыхание, и ожидала, когда Люпин начнёт говорить. Каждая прошедшая секунда казалась вечностью. Пальцы девушки судорожно хватались за стол, а взгляд бегал от лица профессора Люпина к Тонкс и обратно. Она не могла понять по их глазам, какой ответ они собираются дать ей. Блейз нервничал не меньше. Он отбивал ритм какой-то мелодии ногой, опустив глаза. Николь кусала губы, думая, что стоит первой нарушить молчание. Блейз опередил её:

— Ну? Вы что-то нашли? — его голос прозвучал слишком резко, но после этого все за столом испустили вздох и начали говорить между собой, как ни в чём не бывало.

Забини сверлил глазами Люпина, а Николь пыталась понять эмоции Тонкс. Женщина сидела с непроницаемым выражением лица, но Рейнер видела, что это даётся ей с трудом. Наконец, устав сопротивляться, бывшая пуффендуйка улыбнулась и с нежностью посмотрела на Люпина, давая ему понять, что театральная пауза выдержана, и можно начинать говорить.

Римус помолчал ещё минуту, действуя слизеринцу и когтевранке на нервы, а затем достал из кармана флакон с мутной жидкостью.

— Это… Это то, о чём я думаю?.. — неуверенно спросил Блейз.

— Оно поможет?.. — голос Николь дрожал от волнения.

— Стопроцентную гарантию я дать не могу, но оно должно облегчить боль и замедлить проклятье. Поможет ли оно или нет — всё зависит от организма, — ответил Люпин. — Его варил профессор Снейп, поэтому я уверен в том, что оно выполнено верно, — добавил Римус.

Глаза Николь округлились.

— Профессор Снейп? Но… Он же…

— Пожиратель? — помогла ей Тонкс, и Николь кивнула. — Не всё так просто.

— Но об этом вам лучше поговорить с самим Северусом, — понизил голос Римус.

— Ладно, Снейп —