сердцах стеганул нагайкой по худому, давно не мытому лицу и юродивый завывая повалился в канаву.

На следующий день в опустевшем княжеском тереме собрался совет городских старейшин и бояр. Выкша, назначенный князем тысяцким, занял место князя во главе стола. Рядом сел Бакуня, ставший на время отсутствия князя первым воеводой. Они, вместе с Шереметом, должны были возглавить оборону города.

- Ну, сказывай, где сейчас святогорская рать? – важно спрашивал Выкша дозорного ратника, прибывшего утром в город.

- Примерно в трёх днях конного пути, у Больших холмов стали лагерем, - бодро докладывал тот.

- Добре, - удовлетворённо кивнул новоявленный тясяцкий, - Стало быть у нас есть ещё время.

- А что с родовыми ополчениями? – поинтересовался Бакуня у старшин, - Времени в обрез.

- Собираем по деревням, но нужно время, - отвечали те, - Это дело не столь скорое.

- Надо поспешить. Через три дня будет поздно.

- Боюсь, что уже поздно! – поднялся из-за стола Шеремет.

- О чем ты, боярин? – недоумённо поднял глаза Выкша, - Не понимаю тебя.

- Сейчас поймёшь, - усмехнулся тот и распахнул двери гридницы.

Тотчас же комната наполнилась ратниками городского ополчения, занявшими всё пространство вдоль стен, у окон и в дверном проёме.

- Что это значит? – закричал, бледнея Бакуня, - Кто велел?

- Городской Совет, - коротко бросил Шеремет.

- Измена! – завопил Выкша, - Взять его, крамольника!

Ратники не пошевелились. Шеремет криво ухмыльнулся и подошёл к Бакуне и Выкше, сидевшим радом:

- Это ты верно сказал – измена. Только она раньше случилась. А теперь мы порядок законный восстанавливаем, - он обернулся к ратникам, - В поруб их, под замок крепкий. Скоро господин наш Великий Каган Севолод будет их сам судить!

Шеремет направился к выходу. В дверях он обернулся:

- Да, пошлите гонца к нашему господину. В городе всё чисто, ждём его. Он уже рядом. Большие холмы уже давно позади.

- Как ты мог, Шеремет!? – кричал безоружный Бакуня, которого вязали ратники, - Князь верил тебе!

- А я не верил ему! – спокойно отвечал боярин, - Бежал он от брата своего, как заяц от волка. Может и вернулся бы, да только очень нескоро. А от Вручая, города моего родного, камня на камне к тому времени не осталось бы. Не хочу приносить тысячи и тысячи своих соплеменников в жертву княжеским амбициям. Ему одна токмо своя ВЛАСТЬ интересна. Зачем нам всем погибать ради неё?

Выкша неожиданно пнул подступившего к нему ратника, отшвырнул второго и с криком: «Измена, братья!», ринулся к открытому окну, опрокидывая по пути лавки и столы. Но не успел, на нём повисло сразу несколько человек.

- Предатель, - процедил сквозь зубы Выкша, пытаясь вырваться из рук ратников, - Ты же поклялся.

- Вовремя предать – это предвидеть. На том вся политика и стоит, - пожал плечами Шеремет и вышел из зала.

На следующий день город смиренно и настороженно встречал своего повелителя широко распахнутыми городскими воротами, хлебом-солью и венками из цветов. Все от бояр и старейшин до простых холопов ожидали решения своей участи и надеялись на милость Великого Кагана.

Сам Севолод, одетый в броню и кольчугу, с золотым шлемом на голове, восседал на вороном боевом коне. За его спиной развивался длинный красный плащ с золотой вышивкой – символ Верховной власти. Над головой реял золотой каганский стяг. В окружении своих многочисленных воинов и пёстрых наёмников он выглядел внушительно, словно Бог.

Народ пал ниц, бояре и старейшины склонились в земном поклоне. Вперёд вышел боярин Шеремет в праздничной одежде: