в чем дело. Спрятали и от себя, чтобы извлечь, когда понадобиться. Догадываюсь кто вам помогал. Но не говорите, не нужно.

Роберта охватило беспокойство. То важное, что он забыл, хранитель не знает. И никто не знает. Совершенно непонятным образом ему удалось сохранить тайну. Но что это было? Что такого ему понадобилось скрыть?

— Возможно мои деяния хуже, чем предполагается, — спокойно заметил Роберт. — И учитывая, все то, что вы обо мне рассказываете, мысль ликвидировать чудовище кажется вполне разумной.

— Почему в первую очередь вы предполагаете совершеннейшую дикость? — протестующе вскричал хранитель. — Я уверен в вас, Роберт. Вы скорее взвалили бы на себя чужую вину, чем утаили собственную.

— Слишком хорошо обо мне думаете, — Роберт грустно улыбнулся. — Я умудряюсь распоряжения отдавать на расстоянии, да еще и находясь в бессознательном состоянии. Довольно об этом. Отец злоупотреблял приказом?

— О да, Винсент не терпел возражений. Был прав, по-своему, и дальновиден, но… Зря вы спросили, Роберт.

— Неприятно вспоминать?

Хранитель молчал, опустил плечи и весь как-то сник.

— Рады, что освободились от него? — Роберт сам не заметил, как повысил голос.

Кристоф поднял голову.

— Не вынуждайте произносить это вслух, — попросил он.

— Мы странная государственная формация, — тихо произнес Роберт. — Свобода, эволюция, культура, знания, единение с природой, размытое понятие собственности, и на все это накладывается диктатура одного человека, призванного быть духовным лидером.

— Когда в системе что-то ломается, срабатывает механизм самоочищения, — Кристоф произнес фразу с трудом, голос срывался.

— Мой случай вполне соответствует концепции, — заметил Роберт.

— Нет, категорически.

— Откуда такая уверенность, Кристоф?

— Я учил вас, и… загляните себе в душу, ответ там.

— Поправьте, если начну противоречить логике. Непопулярный король погибает, остается жена и ребенок. Ребенок еще мал, до коронации больше тридцати лет, жена — подходящая кандидатура на регента — мягкий характер, ограниченные возможности, но с этим можно работать. Период затишья и благополучия. Смотрим дальше. Ребенок подрастает, показывает зубы, становится взрослым. Возникает угроза нового короля — диктатора. Используется та же схема.

— Роберт, — мягко проговорил Кристоф. — Где же схема? Погибла Айрин и у вас нет детей. К тому же ваш отец не был диктатором.

— Несчастливое стечение обстоятельств, — покачал головой Роберт. — Готовились убрать меня, и Айрин была беременна.

— Уверены? Не помню этого в заключении.

— Конечно же уверен! — Роберт терял самообладание. — Я чувствовал нерожденного ребенка. Мы дали ей имя.

— Ей? Девочка… — пробормотал Кристоф. — Медики могли что-то упустить. Простите.

— Вы. Видели. Мои. Сканы. — Роберт отчеканил каждое слово.

— Изображение и эмоции. Никто не знал, о чем вы в тот момент думали.

В кабинете внезапно стало тесно и душно. Кристоф еще что-то говорил и оправдывался, но Роберт его не слышал. Смотрел на хранителя не видящим взглядом, не понимая отчего он вчера посадил флаер. Так же просто! Горящие обломки в густой высокой траве и больше никакой боли. И тут же подумал, что не в состоянии покориться, и если имеется хотя бы малейший шанс, он будет сопротивляться, таким уж его воспитали. Вчера решили за него, и это разозлило, не дало опустить руки. Сам выберет, что ему делать и как.

— Роберт? Роберт!

Голос Кристофа вывел из оцепенения.

— Роберт, послушайте, все это не имеет смысла. Схема и доводы, которые вы сейчас привели. Совет ждал вашего возвращения, действительно искренне ждал. Не понимаю кому и зачем понадобилось выводить флаер из строя. Мы все…

— Замолчите.

Хранитель остановился на полуслове и нервно сглотнул, вид у него был слегка ошарашенный. Роберт почувствовал, как по спине прошел холодок, понадеялся, что ненароком не лишил собеседника возможности говорить. Вся эта история с приказом стала новостью.

— Малкольм сказал, что меня боялись, — произнес Роберт уже спокойнее.

— Имелись опасения. Вы не ощущали своей силы. Вспомните наши занятия.

Роберт улыбнулся. У Кристофа хватало терпения и такта. Занимались они много, хранитель действовал мягко, и Роберт был ему благодарен. Ментальные уроки, непростая дисциплина. Сложнее всего получалось терпеть хранителя в своем разуме. Бывали случаи, когда Роберт выкидывал Кристофа из сознания. Просил прощения, испытывая угрызения совести, и снова выбрасывал, если хранитель подбирался к области, обозначенной Робертом, как запретной.

— Ваш отец не был диктатором, — тихо повторил Кристоф. — Он близко подошел к черте. А вы — сильнее. Винсент не смог бы выбросить меня, но это получалось у вас. Потому и боялись.

— Откуда уверенность, что я не только не подойду, но и перешагну? — невесело хмыкнул Роберт.

— Простите, если затрону больную тему, но ваш опыт — отрицательный и едва не закончившийся смертью, не позволит этого сделать. Вы сейчас — немного другой человек, не тот, кто покинул Тарру около девяти лет назад.

— Прочитали в моих сканах, часть из которых я утаил?

— В том числе. Изменилось мировоззрение, взгляды. Вы стали мудрее. Находясь в ситуации, когда могли уничтожить всех, кто причинил вам вред практически безнаказанно, не переступили грань. И не переступите.

— Только не нужно делать из меня героя, — фыркнул Роберт.

— Я знаю о «темной» стороне вашего разума, сам наделен подобной. В меньшей степени, конечно, но понимаю, как это может пугать. Кстати, она вовсе не «темная».

— Другая, но совершенно чуждая, — кивнул Роберт, он давно уже понял собственную природу.

— Теперь эмоциональное состояние. Его нужно исправить, — улыбнулся Кристоф, создавая между ладоней клубок