поле с большим войском под командованием обоих консулов и продвинувшись до границ своей земли, расположились лагерем на двух холмах, и свой лагерь каждый консул устроил на самом неприступном месте. Однако они ничего не совершили, ни великого, ни малого, но вернулись ни с чем, хотя враги предоставили им прекрасный повод сделать что-нибудь замечательное. 2. Ведь еще раньше них свое воинство на римскую землю привели вольски и эквы, которые решили не упустить удобный случай, но, пока противник казался им все еще устрашенным, напасть на него, полагая, что из-за страха он и сам сдастся. Однако, заспорив между собой о командовании, они схватили оружие и, бросившись друг на друга, стали сражаться без строя и не по приказу, а беспорядочно и как попало, так что с обеих сторон погибло много людей. И если бы заход солнца не упредил, то все их войска были бы уничтожены. Итак, против воли уступив ночи, прекратившей битву, они были отведены друг от друга и удалились в собственные лагеря. На рассвете подняв войска, обе стороны вернулись в свои земли. 3. Консулы же, узнав от перебежчиков и пленных, которые убежали во время самого сражения, какое бешенство и безумие охватило врагов, не воспользовались предоставившимся желанным случаем, хотя находились на расстоянии не более тридцати стадиев[935]. Не стали они и преследовать уходящих, в то время как их войска, не изнуренные и идущие в боевом строю, легко бы полностью уничтожили врагов — уставших, раненых, уменьшившихся в числе и отступающих в беспорядке. 4. Но консулы также, разрушив лагерь, вернулись в город — то ли довольствуясь уже тем благом, что предоставила судьба, то ли не доверяя своему необученному войску, то ли считая главным не потерять даже немногих из своих воинов. Вернувшись в Рим, они все же навлекли на себя большой позор, обретя за свои действия репутацию трусов. И не совершив больше ни одного похода, они передали власть очередным консулам.

LXIV. Итак, в следующем году консульство получили Гай Аквилий и Тит Сикций, мужи опытные в военных делах[936]. Сенат же, после того как консулы доложили вопрос о войне, постановил прежде всего отправить посольство к герникам[937], чтобы потребовать от них, как от друзей и союзников, законного удовлетворения — ведь во время похода вольсков и эквов Рим понес ущерб от грабежей и набегов герников на пограничные им римские земли. А пока от них не получат ответа, пусть консулы набирают как можно большее войско, созывают союзников, отправив посольства, а также с помощью многочисленных работников спешно подготовят хлеб, оружие, деньги и остальное, что необходимо для войны. 2. Но, как сообщили сенаторам вернувшиеся послы, ответ, который они получили от герников, был таков: те заявляют, что у них вообще никогда не было публично заключенных с римлянами договоров, а соглашения с царем Тарквинием они считают расторгнутыми, поскольку он был лишен власти и умер на чужбине; если же и случились какие-то грабежи и набеги шаек разбойников на римскую землю, то, говорят они, это произошло не по общему решению герников, но является преступлением частных лиц, преследующих свои частные же интересы, и они не могут представить на суд совершивших это, утверждая, что и сами претерпели подобное, и выдвигая встречные обвинения, а в итоге заявили, что охотно принимают войну. 3. Узнав это, сенат постановил разделить набранное из молодежи войско на три части и консулу Гаю Аквилию во главе одной из них напасть на военные силы герников, ибо они уже взялись за оружие, другую же часть вести на вольсков Титу Сикцию, второму консулу, а Спурию Ларцию, которого консулы назначили префектом, оборонять ближайшую к городу округу, взяв себе оставшуюся третью часть. Освобожденным же по возрасту от воинской службы, которые еще способны были носить оружие, сенат приказал, построившись под знаменами, нести охрану укреплений и стен города, чтобы не произошло никакого неожиданного нападения врагов, после того как вся молодежь выступит в поход. Командовать этими силами поручили Авлу Семпронию Атратину, одному из бывших консулов. И вскоре все приказы были выполнены.

LXV. Итак, Аквилий, один из консулов, обнаружив во владениях пренестинцев[938] поджидающую его рать герников, расположился лагерем как можно ближе к ним, от Рима находясь на расстоянии немногим более двухсот стадиев[939]. Когда же на третьи сутки с того дня, как он разбил лагерь, герники выступили из своего лагеря на равнину в боевом строю и подняли сигнал к битве, он также вывел навстречу войско организованно и по отрядам. 2. Как только они сошлись друг с другом вплотную, то, издав боевой клич, бросились в бой. И сначала легковооруженные, сражавшиеся дротиками, стрелами и камнями из пращей, нанесли друг другу много ран. Затем сталкиваются всадники с всадниками, атакуя по турмам, и пехота с пехотою, сражаясь в манипулах. Итак, вспыхнула славная сеча, ибо обе стороны бились ожесточенно, и они долго стояли твердо, не уступая друг другу ни пяди земли, на которой были построены. Все же римская фаланга начала уставать, поскольку тогда впервые спустя длительное время ей пришлось вступить в сражение. 3. Увидев это, Аквилий приказал еще свежим и для этой самой цели сохраняемым отрядам подкрепить уставшие части строя, а раненым и обессилевшим бойцам отходить в тыл фаланги. Когда же герники заметили перемещения римских отрядов, они решили, что римляне начинают отступать, и, подбодрив друг друга, бросаются сомкнутыми рядами на передвигающиеся части врагов, но их натиск встречают свежие силы римлян. И вновь разразилась упорная схватка, так как обе стороны опять принялись ожесточенно сражаться, ведь и отряды герников пополняли свежие силы, направляемые командующими к измотанным частям. 4. Но так как дело шло уже к позднему вечеру, консул, призвав всадников именно сейчас проявить себя доблестными бойцами, атакует врагов на правом фланге, сам возглавляя конный отряд. Те, на какое-то короткое время сдержав римлян, все же отступают, и тогда начинается большое кровопролитие. Итак, правый фланг герников был уже тесним и не удерживал строй, левый же еще сопротивлялся и даже одолевал правое крыло римлян. Однако вскоре и он отступил. 5. Ведь Аквилий во главе самых храбрых юношей и тут оказывал помощь, ободряя и вызывая по именам тех, кто обычно отличался в прежних сражениях, и бросал в гущу врагов, выхватывая у знаменосцев, значки тех центурий, которые казались нерешительно сражающимися, чтобы страх перед установленным законом наказанием в случае, если они не вернут знамена, заставил их быть отважными; и постоянно