class="p1">Ласково ли, с жалостью или злобно, нет разницы — по глазам. Приходится отворачиваться, отводить глаза, прикрывать их рукой.

Однажды в метро в Москве еду, никого не трогаю, уж что-что, а о глазках своих не думаю. И вдруг как резануло! И странно. Импульс очень сильный, необычно сильный, но как-то не больно, не остро. Не было еще такого. Я очень удивился. Стал тихонечко озираться. В метре от меня паренек стоит, лет двенадцати, едва ли старше, и внимательно меня рассматривает. Он! Но это только половина разгадки.

Меньшая половина. Только интенсивность. Для меня это не новость, дети злы и жестоки, взрослый остережется, посчитает неприличным, а любопытный малец будет и рассматривать бесстыдно, и прямо скажет: косой. Горбатый. Хромой.

Главный вопрос: почему не так больно? Так осторожно?

Не могу придумать ответ. Загадка. Которая моментально разрешилась.

— Павлик! — позвал мальчика его папа и повернулся ко мне лицом.

Он был косоглаз куда хлеще, чем я сам, оба зрачка упирались в переносицу.

Могу вылечить от головной боли. Тех, кто обращался, вылечивал. В основном Люсю. Кладу руку на лоб, на то место, которое болит, и крепко задумываюсь, вроде как молюсь, чтобы по моей руке боль из головы ушла.

Если мысленно влезть в собственную руку, которая покоится на больном месте, и, забыв про собственное тело и душу, сосредоточиться там, то почувствовать можно…

Например, усиленное биение пульса, вообще некую нездоровую на-гретость. Не температуру этого локального участка, а как бы его взволнованность. Как бы там от чего-то распирает, что-то там столпилось и паникует, а во всем теле это фиксируется как боль (выделены места, свидетельствующие о моей невинности в проблемах медицины).

И вот тогда этой самой рукой (не прижимая ее к больному месту, от чего паника может только усилиться) надо, во-первых, по-пасторски успокоить взволнованную толпу, а во-вторых, действуя слаженно и одновременно, вывести страждущих (их избытки), и в первую голову зачинщиков, через запасной выход, через эту самую руку.

Процесс не моментальный.

Толпа скандалистов не сразу и осознает, что от нее требуется.

Иной раз боль у пациента от этого сперва только возрастает. Но постепенно, со стонами в руку просачиваются болюнчики, пока полностью в руку не перейдут. Тем самым покидая болезную территорию.

Я не ведал, что после такого отсоса чужой боли надо саму эту милосердную руку хорошенько стряхивать, чтобы болезнетворные мерзавцы стекли с руки и навсегда растворились во все приемлющей земле.

Используя руку как болеотвод, чужие страдания следует заземлять. Да и свои собственные. Я же этого не делал.

И чужая боль постепенно за много-то раз накопилась в моей целительнице-руке, пока та не стала опухать, сначала в районе локтя, а потом вздутость потянулась к плечу, и плечевой сустав уже дважды отказывался быть гибким (последний раз в самом разгаре процесса эмиграции. Так что неподъемные чемоданы на верхние полки затаскивали мои малолетние сыновья).

Хорошо, что наступление боли я вовремя заметил и остановил именно в плече, а то она маршем двигалась к сердцу, чтобы остановить и его.

Себя самого излечить от головной боли я не могу. Возможно бы и смог, если бы сумел сосредоточиться. А этого как раз и не могу — голова болит.

Сосредоточиваться больно.

Но зато я могу себя усыпить. То есть раньше мог. Сейчас труднее. Много на это энергии уходит. А у меня ее и без того крохи остались.

Расскажу, как мне это удавалось.

Скажем, завтра тяжелый, нервный день, вставать рано, спать осталось мало, надо срочно заснуть. Но и сегодня было бурное, никак не остановишься оправдывать себя, свои ответы, уже произнесенные, редактировать, эмоционально оттачивать и мысленно ими врагов повергать. То есть заснуть нужно и срочно, но не получается никак. А время идет.

И тогда…

Я научился тихонечко заходить в собственный мозг.

Как? С какой стороны?

Что-нибудь полегче, пожалуйста.

Я же признался уже в медицинском невежестве.

Там, под черепной коробкой, темно. Но не страшно.

Сам мозг (я это пробовал описать в рассказе «Клоп») очень сухой. Как махровое полотенце. Но живое. Как мох. Густой-прегустой, на большую, недостижимую глубину мох. Однородный, очень чистый, без всяких вкраплений листочков-сучочков. И никаких неприятных запахов. Так что не только деньги не пахнут, но и мысли тоже.

Мох этот (махрово-мохеровая поверхность моего мозга) тугой и плотный. Не гладкий, шероховатый. Но не колется. Мохер ли, драп, что ли. Без брезгливости можно по нему на мысленном брюхе продвигаться. Если хочешь, можно немножко внутрь провалиться. Поверхность не сплошная, от такого внедрения не рвется, но там внутри так же сухо, туго и плотно.

Мозговые извилины тоже попадаются, но как густо заросшие овраги. Никаких специальных усилий не надо, чтобы через извилину на другую сторону перебраться. Так я двигаюсь (на этом надо сильно сосредоточиться, ни о чем больше не думать, только молиться), а сам не знаю куда.

Но не противно и не скучно.

Лезу, лезу, не знаю, сколько времени. Несколько напряженных секунд. И вот, впереди засветилось. Не ярко горит, как работающий телевизор. Размер экрана с лесную мохеровую полянку.

Тот самый взволнованный участок мозга, который мне спать не дает.

Глаза не режет. Верхние листочки-махровинки (или как там это у мха называется, я не только в медицине, но и в ботанике, и во многом другом мало что смыслю) светятся. Но не отраженным светом, как у большинства людей, а собственным. Этому я в первый мой проход порадовался. Нет, значит, в моей башке посторонних дырок внешнее влияние пропускать.

В этом месте самые верхние мозговые махрюшки не повернулись ко сну своей темной отдыхающей стороной, а все еще мыслящей, лицевой, вверх тянутся.

Начинаю я по этой поляне ползать, глазки этим листочкам закрывать. Нежно мысленной ладошкой вожу, как кошке по пушистой головке, переворачиваю светики моих мозгов к ночи.

Нежные, ласковые слова собственным мозгам наговариваю, кое за что благодарю и успокаиваю. Светящийся круг становится все меньше, меньше…

… и я просыпаюсь.

Ничему, что я говорю, здесь не верьте. Я бы не поверил.

Пробовал я использовать эту свою телепатическую способность в спорте. Не война, никто не погибает, крови нет, только результат в пользу наших. И предупреждаю, очень много усилий. Меня на пять минут далеко не всегда хватало, а сейчас начать не могу, сил нет.

Не называя реалий, даже сами виды спорта обобщая, расскажу в метафорической форме, как это происходит.

Враг уже артподготовку провел, их самолеты бомбы, как осетр икру, на наши пяди мечут, а там уже и танки, как кенгуру, к старту