Янаев возмущался, что ЦК не владеет даже прессой:

— В ней скоординирована кампания против партии.

Крючков призывал защитить друзей в ГДР и других соцстранах:

— На нас лежит моральная ответственность за их судьб 7 февраля 1991 года он направил Горбачеву аналитическую записку «О политической обстановке в стране». Ставил в известность о реальной угрозе развала СССР. Утверждал, что в стране острый политический кризис и что он может привести к демонтажу общественно-политического и экономического строя.

Называл главных политических противников — руководство Верховного Совета РСФСР и «ДемРоссию». Они вкупе с определенными силами заявили свои претензии на создание второго центра в противовес руководству СССР.

Неуправляемое распространение рыночных отношений — неприемлемо. Процесс обогащения вовлечет теневой бизнес в борьбу за политическое влияние.

Вносил ряд интересных предложений. Одно из них обращало на себя внимание своей необычностью. Речь шла о возможности образования в соответствующий момент временных властных структур в рамках осуществления мер, предоставленных президенту Верховным Советом СССР. Прообраз ГКЧП, созданного в августе 1991 года? Уж не тогда ли была выдвинута идея, воплощенная спустя полгода?

Увы, все было тщетно. Генсек-президент предпочитал больше прислушиваться к советам заокеанского Дж. Буша, чем к дельным, продуманным предложениям Крючкова, Пуго и Язова, душой болевших за судьбу своей страны.

О том, как Горбачев относился к их информации, видно из его интервью «Литературной газете», которое он дал в декабре 1991 года. Генсек, отказавшийся от партии, президент, оказавшийся без страны, он возлагал вину на тех, кто, по словам интервьюера, до путча передавал ему «много дезинформации, которую Крючков подсовывал через Болдина».

«Подобная информация, — охотно делился Горбачев, довольный тем, что он кому-то еще интересен, — шла на меня целенаправленно, их целью было подвести меня к введению чрезвычайных мер. Не только целенаправленно подбиралась тенденциозная информация, но даже события организовывались так, чтобы потом на их основе эту дезу создавать».

Это больше всего возмущало его. О каких чрезвычайных мерах могла идти речь, если он дал торжественное обещание Дж. Бушу, что никаких мер чрезвычайного характера принимать не будет. Ну только в случае, если прольется кровь.

Но ведь в Вильнюсе она пролилась! И в Баку, и в Тбилиси, и в других «горячих» точках. Но он моментально «забывал» об этом. «Американская позиция на этот счет ясна» — наверное, каждый раз всплывали слова Буша, когда в ходе обсуждения какого-либо важного вопроса соглашался с предлагаемым мнением, но тут же остывал и давал задний ход: «Вы особенно не горячитесь, поделикатнее изучите, все взвесьте, потом еще раз обсудим».

На вопрос интервьюера, как это, насчет «дезы», со знанием дела пояснял: «Выехать куда-нибудь по поручению ЦК, Компартии России, организовать где встречу с партийными секретарями, а где удастся — и с рядовыми коммунистами, правда, это хуже удавалось, легче с секретарями. И потом резолюции с протестом, с требованиями ко мне. Ультраправые требования! А я чувствую, что эти резолюции написаны еще в Москве, до выезда на место».

К середине февраля 1991 года идея «параллельного центра», выношенная в недрах спецслужб США, стала реальностью. «К этому времени, — систематизировал позднее свои мысли Крючков в книге “Личное дело”, - относится начало практической разработки варианта такого “центра” в лице Ельцина и Верховного Совета РСФСР. При анализе политико-экономического содержания параллельного центра использовали суждения Г. Попова, незадолго до этого побывавшего в США. Там Попов имел контакты с государственным секретарем Бейкером, с его экспертной группой, был принят специалистами из ЦРУ и аналитиками из госдепартамента».

По убеждению Крючкова, главным компонентом этого замысла являлось создание на территории Советского Союза разорванных, разделенных между собой рынков с равной ориентацией на российский и международный рынок. По задумкам авторов плана это означало бы необратимый развал «советской империи». Так впоследствии оно и получилось, считал Крючков.

Он подробно обрисовал, как в США представляют себе противостояние Горбачева и Ельцина. Горбачев стремился осуществить партийную капитализацию, в кратчайшие сроки сформировать класс крупных собственников, включавший бы верных ему функционеров КПСС и представителей военно-промышленного комплекса, сохранив в какой-то мере власть центра.

Что касается позиции Ельцина, то он был готов распродать инофирмам землю и крупную собственность, став при этом полновластным диктатором в России после развала Союза. В Америке, отмечал Крючков, считали также, что Ельцин патологически мстителен, с доминированием Горбачева не смирится и для сведения счетов с ненавистным союзным центром скорее пойдет на положение марионетки Международного валютного фонда.

Глубокий анализ обстановки, содержавшийся в аналитических материалах КГБ, подтверждался дальнейшим развитием событий в стране. Январские события в Вильнюсе подстегнули активность Ельцина. В Таллинне главы РСФСР, Латвии, Литвы и Эстонии подписали совместное заявление. Это был уже открытый вызов Горбачеву, союзному центру.

«Последние действия советского руководства в отношении балтийских государств, — говорилось в заявлении, — создали реальную опасность для их суверенитета и привели к эскалации насилия и гибели людей…

Латвия, Эстония, Литва и Россия заявляют, что:

Первое: подписавшие признают суверенитет друг друга;

Второе: вся власть на территориях стран, чьи представители подписали это заявление, принадлежит только законно избранным органам;

Третье: подписавшие считают недопустимым применять вооруженные силы для решения внутренних проблем, за исключением случаев, когда этого потребуют законно избранные исполнительные органы…»

Первое, второе, третье… Коротко и четко. Сразу чувствуется ельцинский стиль. Это не велеречивая, многословная горбачевская трескотня. Ельцин воспринимался людьми как настоящий хозяин — волевой, решительный, немногословный. Таких на Руси любят.

Возвратившись из Таллинна, 14 января Ельцин провел пресс-конференцию. В здании Верховного Совета РСФСР. Зачитал «Призыв к российским солдатам в Прибалтике».

К чему он, глава высшей законодательной власти России, находясь в высшем законодательном органе России, призывал российских же солдат?

«Вам могут сказать, что для восстановления порядка в обществе требуется ваша помощь. Но разве нарушения Конституции и закона могут считаться восстановлением порядка?»

Парадоксально, не так ли? Призывал солдат не выполнять приказы своих командиров? Невольно вспоминается историческая аналогия: большевики в 1917-м призывали солдат воткнуть штыки в землю и возвращаться домой.

Но вернемся к хронике событий февраля. Первый