Я повернула ключ и приоткрыла дверь.

— Ну здравствуй, папа.

Спокойно, насколько это было возможно, я смотрела на подтянутого свежего мужчину с кожаным чемоданчиком у его ног. Он удивленно разглядывал меня. Точнее, мой живот.

— Тебя не волнует, что сейчас глубокая ночь? Я вообще-то спала. Или сильным мира сего законы не писаны?

Он перевел взгляд на мое лицо, и его глаза сузились от гнева. Раньше это выражение меня пугало до чертиков в любом возрасте. Я знала это состояние досконально: отец недоволен.

— Ты почему не сказала, что беременна?

Его голос прозвучал слишком звонко в пустом коридоре. Хорошо хоть, в тамбуре моя квартира была одна. Я начинала раздражаться.

— Потому что тебя это не касается. Ты за этим приехал? Если да, то прошу меня извинить, я очень устала и хочу спать.

Его ноздри раздулись от гнева. На мгновенье мне показалось, что он сейчас начнет орать. Не так я представляла нашу встречу. Хотя я вообще никак ее не представляла.

— А не слишком ли ты наглеешь, доченька? — последнее слово прозвучало из его уст как ругательство. — Не пригласишь родителя погостить? Я все-таки с дороги.

— В пятистах метрах отсюда гостиница. Весьма приличная. Забронируй себе номер там. Можешь даже заказать себе горничную и воспитывать ее. Разницы все равно не заметишь.

Я стала закрывать дверь прямо перед его носом. Как я ни старалась, эмоции все равно вырывались наружу. Меня начало трясти. Невозможно столько лет бояться и выслуживаться перед близким человеком, а потом забыть это.

Он просунул ногу между косяком и дверью, не давая мне ее закрыть.

— Я еще не все сказал! Открой дверь! Совсем сдурела.

Запала злости от его слов мне вполне хватило на еще один приступ неповиновения. Я резко открыла дверь, отчего он буквально отскочил от нее.

— Это ты сдурел, когда подкладывал меня под этого идиота! До сих пор понять не могу, что ты нашел в нем тогда? И какого я тебя слушала эти годы?

Я еще раз попыталась закрыть дверь, больно прищемив ему ногу. Но отец был упорен. Он морщился, но не давал мне от него отгородиться. Пока я пыталась выпихнуть его, он все же сдался:

— Может, просто поговорим? Может, я немного погорячился тогда.

От неожиданности я резко распахнула дверь. Попала ему по носу. Он тут же ругнулся и зажал нос. Я же оцепенела.

Казалось, горечь последних лет прорвалась внутрь меня.

— Немного погорячился? Это теперь так называется? Я спала с ним! Ты знаешь, каково это? Ты вообще понимаешь, насколько мне было тошно в том браке? И еще ты постоянно на его стороне, во всем! Почему я должна тебя слушать?

Из его носа потекла струйка крови, и он выругался снова. На секунду мне стало его жалко. Мысли убежали в сторону квартиры. Есть ли тут аптечка? Но я встряхнула головой. Он же продолжил, на этот раз спокойным голосом, говоря в нос:

— Да, я преследовал свои цели. Но я искренне полагал, что тебе все равно! Зачем соглашалась тогда? Зачем столько терпела? Прояви ты характер…

— Рядом с тобой? Характер? Да ты сжирал меня с детства. Заставлял постоянно участвовать в гонке за право быть лучшей дочерью. Ты меня воспитал в тотальном послушании. Если бы мама была жива и я бы жила с ней и дядей Толей…

Но он не дал мне закончить. Размашистым шагом зашел внутрь, игнорируя мои попытки его остановить. Безошибочно определил направление, где была кухня. Я лишь следовала за ним.

Он указал пальцем в сторону кресла и буркнул:

— Кофе будешь?

Такая перемена была слишком разительна. В удивлении я кивнула. Он подошел к кофемашине и стал шарить по полкам рядом в поисках того, что в нее можно загрузить.

Я молча наблюдала, как он достает зерна, кофемолку. Засыпает их. По кухне понесся чудесный запах свежемолотого кофе. Затем он достал молоко. Миндальное. Я частенько предпочитала его обычному.

Через пару минут передо мной стояла дымящаяся чашка капучино без сахара. Все как я люблю. За столько лет все-таки запомнил. Но я ждала, что будет дальше. Раз зашел, то пусть уж говорит.

Он вертел в руках свое двойное эспрессо. Все же выглядел он тоже уставшим. Но явно не тянул на переживающего отца, у которого дочь пропала на семь месяцев.

— Уже знаешь, кто будет? — он кивнул на живот.

Я поджала губы:

— Я, кажется, сказала, что тебя это не касается. Этот ребенок не имеет ни малейшего отношения к тебе.

Он лишь ухмыльнулся:

— Ну, знаешь ли! Как минимум у него будет моя фамилия, — он самодовольно отпил из чашки, — мои гены. И вообще, это мой внук или внучка.

Я презрительно поджала губы. Какое самомнение!

— Хочешь исправить прорехи в моем воспитании? Начинаешь новый проект? Неудачная идея. Я тебя к этому ребенку ближе чем на сто метров не подпущу.

Отец никак не отреагировал на мое заявление. Лишь покачал головой.

Вот так мы и сидели, молча пили кофе. Глаза мои начинали слипаться. Ему-то, может, и удобно, но я тут полночи сидеть не собираюсь.

Поэтому я встала и помыла кружку. Он удивленно посмотрел на меня.

— Ты куда? Мы еще не договорили.

Я раздраженно ответила:

— Так говори! Если ты не заметил, то я немного беременна и два дня провела в дороге. Смотреть на то, как ты пьешь кофе, то еще удовольствие.

Он внимательно и оценивающе прошелся по мне взглядом. Наверняка от него не укрылся мой не совсем опрятный внешний вид. Синяки под глазами и худоба не добавляли мне необходимого для Вознесенских лоска.

— Ну да, выглядишь ты не совсем достойно. Завтра, я надеюсь, ты займешься своим внешним видом, а пока разговор.

Его замечание стало последней каплей. Ни волнения, ни вопросов, а что я делала последние месяцы! Его интересует лишь тот, кто у меня в животе, и его желание что-то там мне объяснить. Просто поразительно. Люди не меняются.

Я вздохнула. Возможно, когда-нибудь моя надежда на то, что в моей жизни появится любящий отец и пропадет. А пока она все еще тлела за задворках души. Но теперь мне стоит перестать лелеять в душе обиду и начинать жить не только для себя.

— Я высплюсь, отдохну, поем и завтра, когда найду время, ты мне скажешь все, что хотел. Сейчас я попрошу тебя нас оставить. Тебе понятно, что я сказала?

Я постаралась вложить в свой голос максимальную жесткость. Чтобы наконец заставить его послушаться. Но горбатого могила исправит. Он лишь пошел за следующей чашкой кофе.

— Потерпишь полчасика. У меня важные новости.

Боже. За что мне это все? Тем не менее, пока я наблюдала его спину, устало поплелась к выходу из кухни. Пусть разговаривает с кофеваркой. Они, судя по всему, нашли общий язык.