Второй раз в жизни я наблюдал собственное распростёртое на земле тело со стороны, паря в воздухе точно над ним. «Значит, не решились разбойники прикончить меня в своей сторожке лесника, — подумал я, рассматривая собственный голый торс и какие-то драные штаны, оставленные взамен американской одежды. — Всё сняли, сволочи! Вывезли, значит, в лесок, чтобы я здесь сам и окочурился от переохлаждения. И вот что теперь делать? Как жить дальше?».

— Эй, Творец Небесный! — Закричал я, посмотрев куда-то в тёмное звёздное небо. — Как дальше жить?

Однако звёзды безмолвно созерцали на творящееся на земле беззаконие и Творец Небесный, под стать им, тоже не произнёс ни слова. Но зато мою бестелесную душу, словно притянутую магнитом внезапно понесло в неизвестном направлении вверх. Весь окружающий мир моментально превратился в размазанные в пространстве линии, словно какой-то неведомый художник-импрессионист погрузил моё сознание в свою нелепую картину.

И вдруг полёт в неизвестность так же быстро и прекратился. Я обнаружил себя на берегу странной чёрной реки. В этом необычном месте не светило солнце, зато сам воздух был пронизан серым тусклым свечением. С одной стороны росли берёзки, под ногами хрустел влажный песок, а за рекой темнела пугающая неразличимая даль. А ещё еле заметный сребристый отсвет шёл от берёзовых листьев, от камней, которые выглядывали кое-где из песка, и даже от самой реки.

«Значит, отлетался, — решил я и лёг прямо на песочек, который оказался на ощупь неприятно прохладным. — Надоело всё. Жаль только с друзьями не поиграл в НХЛ, не побился за кубок Стэнли. А могли бы пошуметь. Простите, мужики, дальше без меня».

Я закрыл глаза и принялся ждать не то новой жизни, не то новой смерти. И сразу стало так легко, хорошо и спокойно, как никогда не было в прежнем суетном существовании.

— Иван! — Внезапно окликнул меня знакомый голос шамана Волкова. — Погоди, не засыпай.

Я открыл один глаз и увидел, стоящего рядом в зэковской робе шаманидзе, сжимающего в руках американский паспорт в зелёной обложке.

— Ты-то откуда здесь взялся? — Недовольно пробурчал я.

— Я давеча спросить забыл — паспорт-то настоящий?

— Настоящий, — ответил я, закрыв глаза. — Это я у частного детектива купил, у Кшиштофа Бачурски. А он у какого-то наркомана приобрёл за несколько долларов, на всякий случай. Увидел, что фотография в паспорте на тебя чем-то похожая, вот и выпросил документик себе.

— То-то я и смотрю, вроде я, а вроде и не я. Ладно, ты пока отдыхай, потом как-нибудь поговорим, — сказал Волков и я услышал его удаляющиеся шаги.

«Поговорим, поговорим, — подумалось мне. — На том свете повстречаемся, там и поговорим. Как же я так по-глупому вляпался? Обидно. Эх, прощай земля».

— Иван! — Опять раздался около уха голос шамана Волкова. — Так мне переезжать в Америку или не переезжать?

— Слушай, Хвосто Лаппонен! — Подскочил я с песка. — Ты мне помереть спокойно дашь или нет⁈ Чё ты бродишь туда и обратно? Не видишь, человеку сосредоточиться надо в последние секунды жизни?

— Нервный ты какой-то стал, Ваня. Питаешься что ли плохо? — Михаил Ефремович посмотрел на меня словно доктор на больного человека. — Ну, так как?

— Я бы на твоём месте уехал. — Я подошел к медленной ленивой реке и смочил холодной водой лицо. — Боюсь, что тут, в Союзе, затянет тебя кривая криминальная дорожка. А в Штатах ты всё начнёшь с нуля.

— Сам уже об этом подумал, — закивал головой Волков. — Хорошо, не буду тебя больше отвлекать. Отдыхай, набирайся сил.

Шаманидзе вновь потопал в противоположную от реки сторону и затерялся в густом берёзовом лесу. А я опять лёг и закрыл глаза, однако помирать почему-то расхотелось. Весь настрой окончательно сбился из-за неспокойного шамана, гуляющего между мирами. И вдруг мне прямо в лоб прилетело что-то твёрдое, похожее на хоккейную шайбу.

— Что за ёкарный бабай⁈ — Взревел я и, вскочив на ноги, увидел перед собой мальчишку с хоккейной клюшкой в руках, примерно лет двенадцати, чем-то неуловимо похожего на меня самого в детстве. — Ты почему не в школе, обалдуй? — Спросил я, потерев свой лоб, в который действительно прилетела шайба.

— Сыграем? — Звонко засмеялся паренёк, проигнорировав мой вопрос.

«Сначала шаманы бегали, теперь какие-то пацаны. Дело ясное — схожу с ума, деменция, ёк макарёк, — подумал я и, покрутив головой, увидел хоккейную клюшку, прислонённую к стволу толстой берёзы. — Что ж, сыграем в последний раз».

— Давай так, я на ворота встану, вон там, между двух больших камней, а ты попробуешь мне забить, — сказал я, взяв в руки толстую неуклюжую деревянную клюшку. — Если из трёх раз у тебя ничего не получится, то ты идёшь своей дорогой, а я своей. Тебя, кстати, как зовут? Меня — Иван.

Я носком ноги подкинул шайбу пареньку, а сам пошёл на так называемые ворота из двух больших валунов.

— А я пока не знаю как меня зовут, — загадочно усмехнулся мальчишка и, взяв шайбу в кулак, пошагал следом. — Мне родители ещё имя не придумали.

— Странные у тебя предки, — хохотнул я. — Имя не придумали, зато отпускают бегать чёрте знает куда.

Я, наконец, встал на импровизированные ворота и приготовился отражать броски необычного мальчугана.

— Родители как родители. — Пожал плечами парень и, положив шайбу на песок, поставил рядом с ней крюк своей клюшки. — Я ведь только через семь месяцев на свет появлюсь. Поэтому у меня к тебе, папа, большая просьба — не называйте меня с мамой Джоном, Биллом или Томасом.

— Что ты сейчас сказал? — Опешил я и в этот момент мальчишка бросил шайбу, которая без помех бабочкой влетела в ворота. — Это не считается, — буркнул я. — Кто твой папа? Я?

— Тебе мама Лиза просто побоялась признаться, когда ты в Союз улетал, что она уже на втором месяце. Один — ноль! — Захохотал сорванец. — И кстати, тебе умирать нельзя. Поэтому ты обязательно должен сейчас проснуться, так как я без отца расти не согласен.

— Знал бы как — давно проснулся. — Тяжело вздохнул я.

— А ты сам на себя разозлись, словно во время хоккейного матча! — Пискнул пацан. — Да, а имя мне дайте — Валера, в честь Валерия Харламова. Извини, мне пора.