Геларион как ни в чем не бывало уселся рядом с ним. Их лица находились вровень, и с того места, где расположилась Габриэль, мальчуганы были похожи как две капли воды. Девушке это почему-то не понравилось.

— Ты же меня с детства знаешь! Зачем притворяться, будто расстроен?

Носком сандалии Кратос чертил в пыли замысловатые узоры.

— Но… Но, Геларион, если ты не прекратишь кривляться, она просто разозлится и уйдет!

— Не уйду, — пообещала Габриэль. — Может, стукну твоего братца лишний раз, но друга в беде не брошу.

— Спасибо на добром слове! — съязвил Геларион.

— Всегда пожалуйста, — ответила девушка, и в комнате повисла тишина. Наконец Кратос откашлялся и обиженно заявил двоюродному брату:

— Я знал, что ты не поможешь! Но мне нужно отвести Габриэль во дворец, и хорошо бы ты изволил сказать, куда идти после того, как миновал кухни, — мальчик затих, а Геларион, раскрыв рот, уставился на него.

«Значит, и ему не чуждо удивление», — удовлетворенно отметила Габриэль.

— Это невозможно, — мягко, но не терпящим возражения тоном заявил любимец Гермеса.

— Возможно! Ей необходимо поговорить с царицей! Она не найдет дороги! — петушился Кратос, расправляя плечи. — Только скажи, как проникнуть в покои, остальное я сделаю сам. Я все равно пойду, даже если ты не ответишь!

— С ума сошел, дорогой братец! — фыркнул Геларион. — Опять наслушался этого северного певца и его глупых сказок.

Снова воцарилось молчание. Голос златовласого воришки не выдал беспокойства, но теперь его взгляд рассеянно блуждал по дальней стене. Потом юноша поднял глаза на Габриэль и улыбнулся уголками губ:

— Ну что ж, милейшая госпожа, кажется, я должен вымолить у вас прошение за вчерашнюю оплошность.

— Без сомненья, — сухо ответила девушка.

Он не дал ей закончить:

— И, допустим, ты простишь меня. Тебе так вздумается, мало ли что…

— Потому что я слишком благородна, чтобы сердиться. Ты когда-нибудь слышал о благородстве?

— А как же! — рассмеялся Геларион, но смех прозвучал неестественно. — Переизбыток этого чувства каждый вечер отправляет в Аид толпы юных героев, и мой отец провожает их души. Благородство губит людей. Убивает, вот так.

— Твой отец провожает… Я никогда не слышала этой легенды! — воскликнула Габриэль, но тут же осеклась: не время. — Эй, не пытайся сбить меня с толку! Кстати, честь и отвага не всегда…

Девушка почувствовала, что опять отклонилась от темы, и закатила глаза:

— Я тебя прощаю. Что дальше?

— Допустим, я соглашусь проводить тебя во дворец. В отличие от братца, я бывал дальше кухонь и могу отвести тебя куда угодно. Стражники нас не поймают и даже не заметят. Если хочешь, я сохраню священную тайну, — Геларион услышал слабые протесты Кратоса и положил руку ему на плечо. — Братец, я доверяю тебе и не хочу тебя обижать, но ты еще не набрался опыта. Тетушка Элизеба сживет меня со свету, если узнает, что я отпустил сынулю одного во дворец. К тому же сейчас ты у всех на слуху, тебя ищут, не забыл? Твоя мать сбежала из темницы, а ты разгневал «Покровителей».

Упрямец Кратос затряс головой:

— Никто не знает, что маму спас я, и, кроме того…

— Поверь мне, брат, вести расходятся быстро.

— Э-э… Нельзя ли отложить пререкания? — вмешалась Габриэль. — Если уж Кратос на слуху, то обо мне нечего и говорить. Пара городских стражей спит и видит, как бы упечь меня в подземелье, а мне совсем не хочется там оказаться. Мне надо сделать свое дело и затаиться, ясно? И нам нужно как можно скорее выбраться из Афин — прежде чем со мной и Зеной стрясется что-нибудь еще.

Геларион округлил глаза и отмахнулся.

— Кратос, — мягко позвала девушка, и мальчуган поднял на нее несчастные глаза, а потом отвернулся. — Пожалуйста, останься здесь. Я правда не считаю тебя малышом. Ты поразил меня, так ловко вытащив нас из темницы. Ты смел, умен и предусмотрителен, как редкий взрослый. Но раз Геларион утверждает, что тебе лучше остаться, значит, так и есть. Я не могу подвести Элизебу: она не простит мне твоей смерти. А что, если мы с Зеной тоже погибнем? Кто вам поможет?

Габриэль сделала паузу, мальчуган опустил голову и наконец смирился.

— Поверь, я полностью полагаюсь на тебя и рада, что у меня есть такой надежный помощник.

Молчание затянулось, но девушка понимала, что Кратос больше не станет упрямиться. Она повернулась к Гелариону и на всякий случай одарила его зловещим взглядом.

— Когда выходим?

— Когда хочешь, — не задумываясь, ответил юноша и красивой рукой взъерошил волосы брата. Мальчик выдавил кривую улыбку, — но лучше подождем до заката. Слуги усядутся есть, повара займутся царским ужином, а придворные и сама Ипполита разойдутся по покоям отдыхать перед поздней трапезой.

— Ладно, — согласилась Габриэль.

— Я принесу тебе мамино покрывало, — предложил Кратос, почти перестав дуться. — Оно длинное и скроет лицо и волосы.

— Спасибо, ты очень помог, — поблагодарила девушка и прибавила, поворачиваясь к Гелариону: — Еще заглянем в лавку торговца пергаментом, убедимся, что его скоро освободят.

— Освободят? — удивился златовласый юноша. — Что-то я об этом не слышал.

— Ты не так понял. Надо рассказать помощнику, где Петер. Пусть позаботится о нем.

Вор ухмыльнулся и запустил длинные пальцы в прелестные завитки своих волос:

— Ах вот как! Если на сегодня это самое трудное поручение…

— И не рассчитывай! От меня так просто не отделаться.

Они уже пробежали ряды, где торговали зерном, и пробирались меж лотков, уставленных сосудами с благовониями, когда Гелариона вдруг остановил резкий оклик. Он оглянулся через плечо, и Габриэль увидела, как в его глазах зажглось удивление, а на губах заиграла ехидная усмешка, предназначенная кому-то позади нее.

— Ох, лучше не оглядывайся, — предупредил воришка, для пущей убедительности поклявшись своим отцом. — Нам жуть как повезло!

— Повезло?

— Ага! Там твой любимый страж, он очень зол, — весело заявил юноша. — Говорю же, не оглядывайся! — выпалил он и, схватив Габриэль за запястье, потащил ее за собой меж тесных рядов, чуть не вырвав у нее тяжелый посох. Пару раз он резко менял направление: пробежал мимо торговца булками, затем мимо богато одетой женщины с властным взглядом и рыжими косами. Девушка мчалась следом, почти не разбирая дороги. Толстуха сердито обернулась, пребольно задетая бегущей Габриэль, та бросила на нее беспомощный взгляд, но Геларион уже увлекал ее дальше, мимо высоких полок с кувшинами и амфорами всех цветов и размеров. Позади снова раздался крик, и за соседними рядами, скрытыми развевавшимся полотнищем, послышался топот бегущих ног. Вор оглянулся на Габриэль и рассмеялся. В глазах его играли лукавые искорки, а дыхание даже не сбилось.

Этого нельзя было сказать про