Я не доверяю Эффи.

Пока она не даст мне повода. А пока она только дала мне повод думать, что не относится к этому серьезно. Думать, что она может заявиться ко мне на работу и предъявлять мне требования. Что за трюк она устроила с Мирой?

В горле пересохло, когда я вспомнил шелковистость ее бедер под моей ладонью, когда я раздвинул ее колени. Я помню, как поднял взгляд с ее колен и увидел, как она решительно сжала челюсти и с жаром посмотрела на Миру. Она выглядела как проклятый воин.

Но она закрутилась. Она срывается и принимает необдуманные решения.

Ее бросили на дно, и она отчаянно пытается удержаться на плаву. Даже самые сильные солдаты могут утонуть.

Я не могу понять ее. Поэтому мне хочется схватить ее за горло и вытрясти из нее всю правду. Но в то же время мне хочется держаться подальше, сохранять дистанцию, просто наблюдать за ней, вбирать ее в себя, как животное в дикой природе.

Она непредсказуема, это точно.

И она до сих пор ничего не рассказала мне о своем плане. И я устал ждать.

Финн: Персик. 20 минут.

Эффи: Нет.

Я не могу отрицать того, как мой член подпрыгивает от ее готового неповиновения, как мой рот наполняется желанием разбить ее на части, но только "да, пожалуйста". Да, сэр.

Финн: Я знаю, что тебе нравится быть грубиянкой, но нам нужно встретиться.

В ожидании ее ответа я постукиваю ногой по ножке стула. Я открываю ящик стола в задней части офиса "Дена" и достаю из него растущий запас трусиков Эффи. Я кручу порванную ткань "Персика" на пальце и улыбаюсь про себя.

Я беру их в руки и фотографирую, когда они свисают с моего пальца, а в кадр попадают и другие трусики из ящика.

Финн: Мне не терпится пополнить свою коллекцию.

Это вызывает у меня немедленную реакцию.

Эффи: Ты охренел.

Финн: Это "да"?

Эффи: Нейтральная территория по моему выбору. Я пришлю тебе адрес.

Салун "Дикий жеребец".

Я рассматриваю обветренное деревянное здание. Красная краска облупилась до ржавого цвета, дверь и окна отделаны древесно-зеленым. Зеленые колонны поддерживают крышу крыльца из гофрированного железа.1

Более чем в часе езды за чертой города это, безусловно, нейтральная территория.

Я жду в машине, полагая, что Эффи еще не приехала, поскольку на грязной стоянке стоят только замызганные, грузовики. Мы находимся в сельскохозяйственной части округа, рядом с фермами Бартлетта, и я думаю, заметила ли Эффи или это просто совпадение.

Я не могу быть уверен, потому что она сама выбрала это место, но мне кажется, что безвестность этого места — это просто компенсация за ее глупое решение встретиться со мной в " Персике" в прошлый раз. Я беспокоился, что она не так умна, как мне показалось, когда она предложила встретиться там, но после того, как Мира рассказала мне, что произошло в гримерке, мои опасения развеялись.

Она всю жизнь провела на скамейке запасных и только сейчас вышла на поле. Ошибки неизбежны, но она быстро учится. Даже если ехать в такую глушь — та еще морока.

Через несколько минут на парковку заезжает внедорожник Mercedes, такой же неуместный, как и мой BMW. Я наблюдаю в зеркало заднего вида, как открывается дверь и — охреневаю.

Желтый сарафан, струящийся по ее изгибам, слишком мил для того, что я хочу с ней сделать. Но я уверен, что она так и хотела. Она думает, что она всего лишь пешка, но она знает, как играть в эту игру, как никто другой. Она делает это с изяществом и тонкостью, а не с яростью и резней. Одно может быть эффективнее, но другое не менее смертельно.

Мой телефон пиликает, и я делаю вид, что пульсация в груди от того, что она написала мне сообщение, не существует. Это было бы чертовски по-детски, если бы я так поступил.

По-детски и обременительно.

Эффи: Я здесь, ты на месте?

Я не отвечаю сразу, давая себе еще несколько секунд, чтобы впитать ее. Ее темно-каштановые волосы ниспадают по спине. Ее карие глаза обследуют припаркованные машины. Я знаю, что она заметила мою машину, потому что она встает прямо и опускает руки.

Я наблюдаю за ней в зеркало, когда она подходит, и от ее шагов поднимаются маленькие облачка пыли. Я делаю вид, что не замечаю ее, даже когда она подходит к окну со стороны водителя и стучит по стеклу. Не отрывая головы от телефона, я протягиваю палец и слышу, как она стучит по стеклу. Я наслаждаюсь ее разочарованием.

Когда я наконец обращаю на нее внимание, она смотрит на меня сверху вниз. Она нетерпеливо скрещивает руки, но все, о чем я могу думать, это о том, как от этого движения поднимаются ее сиськи.

Я опускаю стекло. "Я мог бы выйти, если бы ты не стояла перед моей дверью".

Ее губы дергаются. "Я буду внутри, в баре", — резко отрезает она. Когда она направляется к зданию, я слышу, как она бормочет. "Господи, мне уже нужно выпить". Мои руки сжимаются в кулаки, когда я смотрю вслед удаляющейся девушке.

Внутри салуна все именно так, как я ожидал увидеть снаружи. Пожелтевший американский флаг на стене рядом с пивными плакатами и оленьими головами. Публика — рабочий класс, над бильярдным столом, где собралось большинство людей, жужжит неоновая вывеска. Здесь пахнет старым сигаретным дымом и жареной едой, а деревянный пол липнет к обуви.

За большой дубовой барной стойкой стоит женщина в майке, она готовит напиток для Эффи. У меня волосы на затылке встают дыбом, когда я вижу, как все мужчины в этом месте бросают на нее косые взгляды. Рукава ее платья спускаются до плеч, демонстрируя бронзовые ключицы, и я готов поспорить, что каждый говнюк в этом месте представляет себе, как будет выглядеть этот участок кожи с его гребаной меткой на нем.

Как будто у них есть свой собственный разум, мои пальцы тянутся к пистолету, засунутому в джинсы.

Не то чтобы она была моей.

Но уж точно не их.

Я придвигаю табуретку рядом с ней, когда песня меняется и скрежет по полу становится громким в относительной тишине. Она бросает на меня косой взгляд и заканчивает разговор с барменом, как будто меня здесь и не было.

Я не люблю, когда меня игнорируют, это неуважительно. И это подлило бы масла в