— Неужели? Но тогда я удивлен, как ты осмелилась сделать свое великое признание наедине? На несколько миль вокруг никого, кто мог бы услышать крики о помощи, если бы я захотел наказать тебя.

— Я решила, что было бы не правильно вовлекать окружающих в наши отношения, — прошептала она.

— Ох как благородно, моя дорогая. Ты простишь меня, если я не поверю, что женщина, способная опоить мужа, будет настолько обеспокоена мнением слуг? — Его глаза сощурились. — Боже мой, что же они подумали, меняя постельное белье на следующее утро?

— Я объяснила Мэри, что пролила чай.

— Другими словами, один я поверил, что совершил грубое насилие над тобой. Так-так, очень интересно.

— Прости, Джулиан. Я приношу свои искренние извинения. Ради оправдания я еще раз напоминаю, что очень испугалась и разозлилась. Я уже думала, что у нас все так хорошо складывается, что мы все лучше узнаем друг друга… А ты вдруг со своими угрозами…

— Мысль о том, чтобы заняться любовью, страшит тебя настолько, что ты готова зайти так далеко? Черт побери, Софи, ты же не девочка, ты зрелая женщина и прекрасно понимаешь, зачем я на тебе женился.

— Я уже объяснила, что не боюсь самого действа, — призналась она с горячностью. — Просто я хочу, чтобы у нас было время узнать друг друга. Нам необходимо время, чтобы научиться понимать друг друга как муж и жена. Я не желаю превращаться в племенную кобылу для твоих прихотей, а затем возвращаться на сельское пастбище. Согласись, что именно это, и только это, ты имел в виду, когда женился на мне.

— Ни с чем не соглашусь. — Он еще раз стегнул кнутом по сапогу. — Насколько я знаю, ты сама нарушила наш договор. Мои требования просты, и их мало. И одно из них, если помнишь, — чтобы ты никогда не лгала.

— Джулиан, я не лгала тебе. Скорее, я ввела тебя в заблуждение. Ты должен понять, что я…

— Ты лгала мне, — грубо прервал он. — И если бы я не мучил себя виной в последние дни, я бы сразу догадался. Ведь все признаки были налицо. Ты не могла встречаться со мной взглядом. И если бы я не думал, что ты просто не выносишь одного моего вида, то сразу бы понял, что ты меня обманываешь.

— Извини, Джулиан: Мне очень жаль.

— Ты еще больше будешь сожалеть, когда мы с этим покончим. Я не твой дедушка, который готов глупо потакать тебе во всем, и пора это понять. Я надеялся, что ты достаточно умна, чтобы понять все самой. Но видимо, нужен наглядный урок.

— Джулиан!

— Садись на свою лошадь, Софи.

Софи колебалась.

— Что ты собираешься делать?

— Когда все решу, тогда и скажу. А пока тебе полезно пострадать и поволноваться в ожидании моего решения.

Софи побрела к мерину.

— Я понимаю, что ты в ярости, Джулиан. И может быть, я этого заслуживаю. Но я действительно хочу услышать, как ты собираешься наказать меня. Я же не выдержу этой неизвестности.

Джулиан взял ее сзади за талию так внезапно, что она вздрогнула. Он поднял ее в седло, затем постоял минуту, глядя на нее с холодной яростью.

— Если вы собираетесь устраивать такие трюки со своим мужем, мадам жена, вам лучше сразу научиться жить в ожидании наказания. Я отомщу, Софи. Можешь не сомневаться. Я не собираюсь позволить тебе стать такой же сумасбродной потаскухой, как моя первая жена.

Прежде чем она смогла что-то ответить, он отвернулся и вскочил на своего Ангела. И, не говоря ни слова, галопом понесся к дому, оставив Софи далеко позади.

Она приехала через полчаса после Джулиана и с удивлением обнаружила, что веселый жужжащий дом, каким он был несколько последних дней, изменился как по мановению волшебной палочки. Эслингтон-Парк стал угрюмым и тихим.

Дворецкий печально посмотрел на Софи, когда она с несчастным видом вошла в прихожую.

— Мы беспокоились о вас, миледи.

— Спасибо, Тайсон. Как видите, со мной ничего не случилось. А где лорд Рейвенвуд?

— В библиотеке, миледи. Он дал указание, чтобы его не беспокоили.

— Понятно.

Софи медленно пошла к лестнице, тревожно оглядываясь на угрожающе закрытую дверь библиотеки. Поколебавшись, приподняла юбки костюма для верховой езды и побежала вверх, стараясь избежать озабоченных взглядов слуг.

Джулиан появился к ужину, чтобы объявить о своем решении.

Когда он с непримиримо тяжелым взглядом сел за стол, Софи поняла, что он обдумывал свою месть за бутылкой кларета.

Непроницаемое молчание воцарилось в столовой. Софи казалось, что все фигуры на медальонах на потолке укоряюще смотрели на нее.

Изо всех сил она пыталась проглотить кусочек рыбы… Когда Джулиан кивком головы отправил дворецкого и слугу из комнаты, Софи затаила дыхание.

— Утром я уезжаю в Лондон, — наконец нарушил молчание Джулиан.

Софи подняла на него глаза. В них зажглась надежда.

— Мы едем в Лондон, милорд?

— Нет, Софи. Ты не едешь в Лондон. Еду я. Ты же, моя дорогая разумная женушка, останешься здесь, в Эслингтон-Парке. Я собираюсь подарить тебе исполнение твоего самого сильного желания. Ты можешь проводить остаток трех прекрасных месяцев в абсолютном покое. Я даю торжественное слово, что не буду тебе докучать.

До нее дошло, что он собирается оставить ее здесь, в Норфолке.

Софи замерла, пораженная.

— Я останусь одна, милорд?

Он улыбнулся с издевательской любезностью:

— Совершенно одна, даже без мужа, убитого чувством собственной вины, готового танцевать под твою дудку. Однако в твоем распоряжении хорошо обученный штат слуг, и, может быть, ты сможешь развлечь себя, занимаясь лечением их больных глоток и внутренностей.

— Джулиан, пожалуйста. Лучше ударь меня, и мы с этим покончим.

— Не искушай меня, — сухо посоветовал он.

— Но я не хочу оставаться здесь одна. Мы же договорились перед свадьбой, что ты не оставишь меня в деревне, когда поедешь в Лондон.

— Ты еще осмеливаешься упоминать о чем-то подобном? После всего, что случилось?

— Мне очень жаль, если вам это не нравится, милорд, но вы же давали мне слово перед свадьбой. Вы были так близки к тому, чтобы нарушить собственное слово! А теперь собираетесь нарушить и другое. Это… это нечестно с вашей стороны, милорд.

— Не вздумай читать мне лекцию о чести и честности, Софи. Ты всего лишь женщина и мало понимаешь в этом! — рявкнул он.

Софи прямо взглянула в его глаза:

— Но я быстро учусь.

Джулиан тихо выругался и отшвырнул салфетку.

— Не смотри на меня как на человека, у которого нет чести. Уверяю тебя, я не нарушаю клятву. Конечно, когда-нибудь я возьму тебя в Лондон, но не раньше, чем ты согласишься выполнить обязанности жены. В конце наших драгоценных трех месяцев я вернусь, и мы обо всем поговорим. Думаю, к тому моменту ты поймешь, что сможешь перенести мои прикосновения. Так или иначе, мадам, я получу от нашего брака то, что хочу.