взгляд на Наталью, потягивающую свой напиток, и увидел, что она смотрит на меня, а не на своего спутника. Это была молчаливая просьба вытащить ее?

Я воспринял ее легкий кивок как согласие, заглушил машину и выпрыгнул из нее.

Обойдя их маленький столик, я хрипло произнес:

— Извините. Наталье нужно уйти.

Доктор поправил солнцезащитные очки в волосах и прищурился. Намек на узнавание в его зеленых глазах был недолгим. Нет. Он меня не помнит.

— Не знаю, кто вы, но мы только что сели. — Он ткнул большим пальцем в мою сторону. — Хочешь пойти с этим парнем? Кто он?

— Я думаю, что… — слова Натальи застряли у нее в горле. Она была милой с другими людьми. Но я редко видел ее такой, потому что обычно мы спорили. Она явно не хотела быть грубой с этим парнем и, судя по всему, мучилась, как ему отказать.

— Позволь мне помочь. Ты, наверное, планировал задать несколько вопросов, чтобы узнать ее получше, верно? — я встал за стулом Натальи, держась за его спинку. — Ну, она пьет кофе с молоком и сахаром. Настоящим сахаром, а не заменителем. — Я сделал секундную паузу. — Ты, наверное, заказал ей какой-нибудь модный латте до того, как она приехала.

Доктор открыл рот, чтобы ответить, но я покачал головой.

— Давай продолжим. Ее любимый цвет — синий. Но не просто синий. Ей нравится цвет переливающихся морских волн, которые можно увидеть на Spiaggia dei Conigli9. Этот оттенок синего. Ну, наверное, голубой.

Я почувствовал на себе взгляд Натальи и обнаружил, что она повернулась в кресле, чтобы посмотреть на меня.

— А что касается ее вкуса на мужчин, то он ужасен. Ну, вкус ее матери в отношении мужчин для нее — еще хуже. Тот факт, что ты сидишь напротив нее, свидетельствует об этом. Так что ты зря тратишь время здесь, это совершенно точно. — Я отпустил ее стул, достал из бумажника десятку и положил ее на стол. — За латте по завышенной цене.

Все еще глядя на меня, Наталья медленно встала, на мгновение показавшись немного шокированной, пришла в себя и повернулась к своему спутнику.

— Спасибо за латте, но он прав, я предпочитаю обычный кофе. И еще… я не хочу тратить твое время. Я должна идти. — И, не дожидаясь ответа, она направилась к машине.

— Разве не это только что произошло? — спросил доктор, вставая, и я мысленно помолился, чтобы он не был настолько глуп, чтобы сказать вслед Наталье какую-то грубость. Если я ударю доктора по лицу, то могу попасть в тюрьму за нападение. — Ну что ж, — он схватил деньги и сунул их в карман, когда я промолчал. — Похоже, это ты должен быть ее парнем. — А потом он ушел, направляясь к красному кабриолету «Мерседес».

Я отмахнулся от его слов и пошел к своей машине. Наталья уже сидела внутри, так как я оставил ее незапертой, отправляясь «спасать ее».

Я сел за руль и сразу же завел двигатель.

— Куда теперь, мэм? — посмотрел на нее, удовлетворенно ухмыляясь тому, что ее свидание, слава Богу, закончилось.

Она изучала меня, сложив руки.

— Что это, черт возьми, было?

— Что ты имеешь в виду? Я думал, ты хочешь сбежать. — Я в замешательстве раскрыл ладони. — Ты кивнула головой.

— Я говорю о том, что ты сказал. Откуда ты все это обо мне знаешь?

— Я знаю тебя почти двадцать пять лет. Или ты забыла?

— И большую часть этого времени тебя здесь не было. — Она покачала головой и наклонилась над консолью, словно пытаясь понять, не подключен ли я к сети, и не снабжает ли меня кто-то информацией в режиме реального времени. — Откуда ты знаешь, что мой любимый цвет связан с Spiaggia dei Conigli? — спросила она с недоуменным выражением лица. — Я была на Сицилии всего один раз, когда мне было десять лет, но цвет моря на пляже был настолько потрясающим, что я влюбилась.

Я провел рукой по заросшей щетиной челюсти.

— Когда мы были детьми, ты постоянно рисовала картинки Spiaggia dei Conigli после возвращения из поездки туда. Ты даже подарила несколько картинок моей маме, и она повесила их на наш холодильник. С тех пор каждый раз, когда ты надевала любой оттенок синего, он становился не просто синим, а…

— Голубой цвет Spiaggia dei Conigli. Честно говоря, я забыла об этом. — Она улыбнулась. — Но да… все еще мой любимый.

— Вот видишь. — Пожал плечами. — Я тебя знаю. — И снова уставился в окно, не в силах смотреть ей в глаза. Потому что мой любимый цвет был цветом ее глаз. В моем понимании они были далеко не просто зелеными. — Кстати, в понедельник у друга моего отца будут запчасти, необходимые для починки твоего джипа, — сменил я тему разговора.

— О, хорошо. Спасибо, — удивленно ответила она.

— Так куда тебя отвезти?

— Ну, — начала она, — у нас есть немного времени до начала занятия по йоге. Может, нам стоит обсудить план или что-то в этом роде?

— Как впечатлить одну из женщин в твоем классе? — я побарабанил кончиками пальцев по рулю, чувствуя неловкость от всей этой ситуации.

— Я могу сделать тебе гостевой абонемент. Мой спортзал находится в Баллантайне, рядом с торговым комплексом «Уэверли». Сначала нам нужно тебя переодеть, — предложила она. — Там можно перекусить, если ты хочешь есть, и обсудить план действий перед занятиями.

Я нахмурился и посмотрел ей в лицо.

— Ты предлагаешь мне пойти на твои занятия?

— Конечно. Я не могу просто привести тебя в класс и сказать: — Эй, этому парню нужна фальшивая девушка, есть желающие? — Она хихикнула. — Я уверена, что нас обсмеют, пока поймут, что я не шучу.

— Я никогда не занимался йогой. Я буду выглядеть смешно, и это не лучшее начало для поиска девушки. Не-а, плохая идея.

— Почти все знакомые мне женщины моего возраста замужем или состоят в отношениях. В моем классе полно двадцатилетних, которые легко скажут тебе «да».

— Погоди-ка, — я поднял руку вверх. — Они слишком молодые для меня. Мне скоро сорок.

Наталья шлепнула меня по груди тыльной стороной ладони, и я глупо схватил ее за запястье. Почему это всегда было моей первой реакцией, когда я оказывался рядом с ней? Коснуться ее.

— Хорошо, что это несерьезно, верно? Какая разница, что ей двадцать?

— Забудь о йоге, — когда я понял, что глажу большим пальцем ее запястье там, где держу ее, то быстро отпустил. — Найди кого-нибудь постарше. Мне нужно, чтобы все было реалистично, иначе мой дядя не поверит.

Она выдохнула и поджала губы.

— Ты ведь знаешь