* * *

Я стою перед зеркалом, держу Андрюшину шкуру в руках и не могу решиться. Знаю, выбора у меня нет, но все равно не могу. Когда я надену ее, я смогу победить, но, возможно, потеряю себя. Плата за самое смертоносное оружие всегда такова. Но заплатить ее я должна сейчас, а не потом – в этом суть заклинания. Все плохое произойдет сейчас перед зеркалом, а потом будет уже все равно.

Смотрю на себя последний раз: у меня зеленые глаза и каштановые волосы, такие же, как у тебя. Этого мне хватит, чтобы не забыть.

Просовываю руки в колючие рукава, накидываю свитер на голову, тьма смыкается надо мной и острыми когтями царапает спину. Горловина теперь выглядит светом в конце тоннеля, и я знаю – пока я доберусь до нее, моя спина и руки превратятся в кровавое месиво. Шерстяная темнота набухает и превращается в Андрюшино лицо. Оно шевелится множеством острых ворсинок. Большой вязаный рот Андрея смеется и извивается, прижимается к моим губам, и ворсинки втыкаются в них как хоботки жадных насекомых, готовые высосать из меня всю жизнь до последней капли.

Пока я добираюсь до конца тоннеля, проходят недели, свет ослепляет меня, и я шумно вдыхаю. Второй вдох сделать не успеваю, так как воротник свитера, через который я наконец протиснулась, сдавливает горло. Рукава заламывают мне руки за спину и завязываются в узел, я не могу ни дышать, ни шевелиться. Шерстяной Андрей торжествует, он получил полный контроль над моим телом. Колючая шерсть забивается мне в глаза, рот, уши, опутывает меня, чтобы навсегда оставить здесь – с собой, сделать меня частью узора, придуманного не мной.

«У меня зеленые глаза и каштановые волосы, как у тебя. У меня день рождения в сентябре, а у тебя – в октябре. Мы должны были родиться в один день, но я родилась на месяц раньше. Мы закопали черную курицу за сараем. Твоя мать называет наших отцов сатаной», – повторяю я про себя.

– У тебя каштановые глаза и зеленые волосы, как у меня. У тебя день рождения в никабре. Мы не должны были родиться. Черная курица закопала нас с сатаной, – слышу злобный скрипучий голос в ответ.

– У меня зеленые глаза и каштановые волосы, как у тебя, – не переставая шепчу я, пока не теряю сознание.

– Теперь вернешь мне кофту? – спрашивает Андрей, растянувшись рядом со мной на кровати. Он торжествует. Каждое его движение уверенное и гибкое, он думает, что получил не только мое тело, но и мои мозги на блюдечке со свечками. Сейчас он задует их, и я навсегда останусь его любимым подарком. Но он недооценивает меня, как я когда-то недооценила опасность, которую представляет он.

– Пусть пока побудет у меня, неплохо сочетается с серыми джинсами, – уклончиво отвечаю я, а про себя думаю: «Еще чего, не дождешься, слишком дорого я за нее заплатила».

– А смешно ты все-таки кофту у Леры выкрала. Не представляешь, как она меня за все это время достала, ведет себя как мамашка, чуть ли носки мне не стирает. Ну какая из нас пара? Ты – совсем другое дело. Ты носки стирать не будешь. Скорее уж меня заставишь стирать свои. – Андрей заходится злым смехом.

Дождавшись, пока он просмеется, я наконец задаю вопрос, который мучал меня все это время:

– А чем ты раньше думал? Зачем тебе вообще все это с Лерой было нужно?

Я догадываюсь, что истинных причин Андрей мне не выдаст, поэтому не удивляюсь, когда он говорит:

– Я просто не хотел прощаться с тобой. Мне ни о ком никогда не хотелось заботиться, кроме тебя. Когда я это почувствовал, то понял, что эту связь уже не разорвать.

Завершает заклинание со свитером диктофонная запись нашего с Андреем разговора, которую я пересылаю тебе. В ней он недвусмысленно говорит, что был с тобой только затем, чтобы не потерять связь со мной. Теперь твои глаза откроются.

* * *

Прошло три месяца, прежде чем мы с тобой встретились, чтобы возродить наше королевство из руин. Даже Ведьмак радовался нашему примирению, уж она-то наверняка заметила, что мир вокруг стал совсем мрачным. Напомнить бы ей, как она не одобряла нашу дружбу раньше. Хотя, наверное, на фоне твоей дружбы с Андрюшей наша с тобой стала казаться ей гораздо более приемлемой и безопасной.

– Как я переживала, что вы поссорились, – щебетал Ведьмак, снова увидев нас вместе. – Вы же не просто так столько лет дружили, есть в этом какой-то божественный промысел!

– Божественный промысел, – передразниваешь ее ты, когда мы остаемся вдвоем, – скорее уж наоборот, учитывая то, кого она записала нам в отцы.

Я улыбаюсь твоей шутке и спрашиваю:

– Я все это время думала про тот случай с курицей из детства, помнишь?

– Да, проклятье черной курицы, – отвечаешь ты.

– Я боялась, что оно наконец настигло нас, что мы что-то сделали неправильно.

– Думаю, для Андрюши слишком много чести – называться чьим-то проклятьем, – хмыкнув, говоришь ты.

Мне кажется, что ты сейчас не совсем верно толкуешь проклятье черной курицы, но я решаю не придираться. То, что мы снова разговариваем – уже огромное чудо.

– Мне очень жаль, что наша дружба пострадала из-за такого куска говна, как Андрюша, – продолжаешь ты, – я вела себя очень глупо, мне как будто кто-то в голову залез.

– Ты не виновата, так оно и было.

Замечаю твой недоверчивый взгляд, но решаю не обращать внимания. Ты можешь сейчас многого не понимать после всего, что случилось. Андрюшин яд еще не растворился до конца.

– Мы должны ему отомстить, – помолчав, говоришь ты.

Мне странно слышать это от тебя, ведь ты всегда была добрее, такое скорее предложила бы я, но я рада тому, что ты первая заговорила об этом.

– Должны. Иначе, боюсь, нам уже не вдохнуть жизнь в наш погибший мир.

– Это можешь сделать только ты. На меня ему наплевать.

Я опять удивляюсь тому, как холодно и расчетливо звучат твои слова.

– Хорошо, – соглашаюсь я. Что-то щекочет мою ногу, я заглядываю под кровать и вижу там маленький зеленый росток, я глажу его и мысленно обещаю, что совсем скоро все станет как прежде, я смогу вернуть все назад.

Он появился здесь, чтобы сказать мне, что все правильно и что ни одно сотворение мира еще не начиналось без великой жертвы.

Для мести мы выбираем самый простой с точки зрения стратегии, но самый сложный в исполнении