– Придется поверить, – зло говорит Яр, и его глаза буквально обжигают меня. – Словам не веришь, значит будет так.

И едва я хочу спросить «как будет?», он впивается в мои губы беспощадным поцелуем. Мы третий раз целуемся, а кажется, как будто я знаю его вечность – мое тело моментально растекается в его руках, а рот покорно открывается, впуская в себя его язык. Горячий, умелый, наглый.

Я схожу с ума от его рук, от его губ, от его жадности и нежности одновременно.

А в ушах звенит надрывный голос сестры, которым она вчера кричала своей подружке: «Он уже неделю ко мне не прикасался! Неделю! Что я не так сделала? Он охренел совсем? А после свадьбы что будет?».

Меня не должно это радовать. Мне стыдно за себя. Я злая. Я плохой человек, очень плохой.

И я не должна испытывать никаких надежд, не должна думать о том, что после того, как мы целовались в машине, он ее не трогал. Не должна думать о том, что это может что-то значить.

Ничего.

Ничего.

Ничего.

– Разреши… – хрипит Яр мне в губы, и я вдыхаю его жаркое дыхание. – Разреши… я покажу тебе… какая ты… как я тебя…

Да.

Я так хочу это узнать, что да! Даже если потом я себя возненавижу.

Яр на мгновение отстраняется от меня, и мне кажется, будто он меня бросает. Внутри все сжимается от страха, но он всего лишь тянется к двери и поворачивает в замочной скважине ключ. А потом ладонями обхватывает мое лицо и снова целует.

Яр подхватывает меня на руки, несет к столу и усаживает на него, смотря сверху вниз голодным взглядом. В этих синих, как грозовое небо, глазах я отражаюсь невероятно красивой и желанной – словно в волшебном зеркале. Уверенные ладони раздвигают мои бедра, и Яр оказывается между ними, и это ощущается так интимно, что у меня вспыхивает лицо. Потому что теперь я чувствую его возбуждение. Чувствую, какой он твердый под тонкими брюками.

– Яр… – шепчу я с отчаянием. – Я еще ни разу…

– Я знаю, Анют, – хрипло выдыхает он. Широкая грудь вздымается – он явно с трудом себя сдерживает. – Понял уже. Не бойся.

Его губы снова касаются моих, потом спускаются ниже, обжигают поцелуями шею, и это так сладко, так приятно, что я не могу удержаться от стонов. Яр, не прекращая влажно целовать мою шею и ключицы, пробирается ладонями мне под белую футболку, гладит спину и шепчет:

– Какая у тебя кожа нежная… С ума сойти. И ты вся такая…

– Какая? – еле слышно спрашиваю я, чувствуя, как меня подхватывает новое, совершенно непривычное чувство, полностью отключающее мозг.

– Красивая. Охуенно красивая.

И даже не сами слова, а то, как жарко и искренне их произносит Яр, становятся точкой невозврата. Я хочу еще. Хочу еще его слов, его взглядов, его прикосновений. Все мое тело уже горит от кончиков пальцев до макушки, и поэтому я решительно хватаюсь за свою футболку и одним движением снимаю ее. И только в этот момент понимаю, что у меня ведь под ней ничего нет. Тут же пугаюсь смелости своего поступка и зажмуриваюсь. А вдруг он подумает… что-то плохое обо мне? А вдруг это слишком развратно? А вдруг он увидит мою маленькую грудь и ему не понравится?

Но я слышу низкий, хриплый стон, а вслед за ним мучительное:

– Анюта… Убиваешь меня. Красивая. Охереть какая ты красивая. Открой глаза. Я хочу, чтобы ты видела, как я тебя трогаю.

И я слушаюсь. Слушаюсь, чтобы увидеть – и почувствовать! – как по моей обнаженной коже, где меня никто не касался, скользят его горячие уверенные руки. А вслед за ними повторяют путь губы. Моя грудь целиком помещается в его ладони, но Яра это, кажется, приводит в восторг. Он хрипло шепчет мне что-то о том, как я свожу его с ума, о том, что он теперь не сможет спать…А потом его губы накрывают мой сосок, и я уже ничего не слышу, потому что это так… о боже… так…

Слишком сладко, слишком остро, слишком хорошо.

Прекрати немедленно! Сделай так еще!

– Тише, тише, моя девочка, – Яр закрывает ладонью мой рот, и только теперь я понимаю, что, кажется, кричала. А потом он возвращается к моей груди и продолжает сладкую пытку своим языком и горячим ртом, но теперь его пальцы касаются и второго соска, и я уже не могу удержаться: я поскуливаю ему в ладонь, я извиваюсь, я неосознанно вжимаюсь в Яра бедрами и потираюсь о твердую выпуклость под его брюками, потому что мое тело просит большего. Мое тело просит того, о чем я сама еще не понимаю.

– Яр! – вскрикиваю я, когда он убирает ладонь с моего рта, но договорить не успеваю, потому что мы снова целуемся. Горячо и жадно, как будто это все может в следующую секунду исчезнуть.

В какой-то момент я вдруг понимаю, что под эластичный пояс моих брючек пробирается рука Яра, но не успеваю испугаться, потому что пальцы проникают сразу под белье, касаются влажного чувствительного местечка, и я сладко ахаю.

– Отзывчивая моя девочка, – низко шепчет Яр, когда я, зажмурившись от стыда, постанываю на каждое движение его опытных пальцев. – Отпусти себя. Посмотри на меня.

Я не могу. Мне и хорошо, и страшно одновременно.

Его пальцы не прекращают дразнить чувствительный бугорок, который никогда так не отзывался на касание моих собственных рук. Я всхлипываю от невозможной остроты ощущений и распахиваю глаза. Чтобы тут же столкнуться с его взглядом – жадным, любующимся, собственническим. Как будто я – его. Как будто я – сокровище. Как будто он меня…

Подушечка его пальца так удачно нажимает на какую-то точку, что меня пронзает сладкой молнией, перед глазами все белеет, а тело выгибается, словно не в силах справиться с тем, что ему хорошо. Боже, ну разве может быть настолько хорошо?

Когда меня перестает трясти, я тянусь к Яру, к таким уже знакомым губам, и нежно, на хвосте угасающего удовольствия, целую его. Я