Лиры, торчащей из одной половины, и ноги Зуллы, высовывающиеся из другой.

Повисает тишина и я почти слышу, как движутся шестерёнки в голове у деревенских жителей. Они никогда не бывали в цирке и такие простые трюки вызывают у них искреннее удивление.

Несколько человек поднимаются со своих мест, чтобы подойти поближе.

– Нет-нет, – говорит Вардис. – Подходить нельзя. Настоящие трюкачи никогда не раскрывают секреты своих трюков.

Пока народ удивлённо охает и обсуждает увиденное, мы собираем декорации, укатывает бревно обратно с Зуллой внутри. Кланяемся.

Нам аплодируют так, будто мы акробаты мировой величины. Существуй в этой деревне деньги – нам бы уже насыпали полную шляпу. К сожалению, натуральным обменом не принимаем.

Терминал не работает.

Чуть позднее к нам подходит пара человек: Бегтед и Арназ. Бывшие дружки Ройса.

– Чего припёрлись? – спрашивает Буг.

– Мы это... тоже хотели бы к вам, – говорит Бегтед.

– Да, – подтверждает Арназ. – Нам никогда не нравился Ройс.

Так нас стало девять: я, близнецы, Хоб, Лира, Брас, Зулла, а теперь и эти двое.

– В таком случае, – говорю. – Завтра вечером приходите на плато. Оценим вашу физическую подготовку.

Ночью я сплю крепко и счастливо: мой план медленно движется к своей цели. Пока нашу деревню никто не воспринимает всерьёз, но мы постепенно объединяемся. Скоро ко мне присоединятся остальные сверстники и всего через несколько лет мы станем силой, пред которой преклонится Фаргар и все остальные.

Скоро прямо на этом месте будет не жалкая деревушка, а промышленный центр всей округи.

И пока я лежу с улыбкой, прибегает взволнованный Брас, тихонько стучится в ставни.

– Что такое? – спрашиваю.

– Там... там...

– Что там?

– Аделари.

Невероятно ослепительная девушка двадцати лет.

– Что с ней?

– Она идёт в пустыню!

Тогда я ещё не знал про сонную болезнь местных жителей. Они встают посреди ночи и уходят в пески навсегда, и никто не может их остановить.

Глава 24

Середина ночи, толпа жителей с факелами вокруг дома Торната и его дочери Аделари. Шиба, мрачный, стоит над девушкой на лавочке.

– Не знаю, чего вы так всполошились, – говорит Аделари. – Я просто собираюсь прогуляться.

– Посреди ночи?! – яростно спрашивает Торнат.

– Тише, – отвечает Шиба. – Куда именно ты хочешь прогуляться?

– В пустыню. Я вдруг подумала, что всю жизнь тут живу и никогда не ходила посмотреть, что находится чуть дальше.

– Она врёт! – громко заявляет Торнат. – Она хочет уйти, как и все эти... уходящие. Никакая это не прогулка.

– Тише, говорю! – повторяет Шиба.

Окружающие жители с беспокойством смотрят на девушку, кто-то закрывает рот рукой, кто-то отчаянно вздыхает. Судя по виду некоторых, с ней уже можно прощаться, душа на грани исчезновения. Самоубийство в прямом эфире.

Так выглядела бы толпа, стоящая у подножия большого здания, наблюдая за человеком, стоящим на краю крыши. Только нет пожарных с надувной подушкой снизу.

– Она не выглядит спящей, – говорю.

– Это только кажется, – отвечает Брас. – Она спит прямо в этот момент, а говорит сквозь сон, как лунатик.

К дому Торната постепенно подтягиваются все: теперь его окружает плотное кольцо зевак. Некоторые из них зевают.

– Нет никакого повода для беспокойства, – говорит Аделари. – Я просто прогуляюсь и всё.

– Возвращаться собираешься? – спрашивает Шиба.

– Нет, не собираюсь. Но это в этом же нет ничего страшного – вас в деревне и так много, обойдётесь без меня.

Торнат, несмотря на суровый вид прикрывает лицо рукой и его плечи содрогаются от рыданий. Некоторые жители его поддерживают, соседка Аделари, бабка Идэн, начинает причитать, будто уже находится на похоронах. Старая карга.

– Может, её запереть? – тихо спрашиваю.

– Не поможет, – отвечает Брас. – Человек, который решил уйти в пустыню, может сидеть взаперти сколько угодно, но как только представится малейший шанс сбежать, тут же исчезнет.

– Что здесь происходит? – спрашивает подбегающая Зулла.

Брас пересказывает ей историю Аделари.

– В Фаргаре такого не было?

– Нет...

– До чего странная болезнь, – говорю.

– Знаете, что самое печальное? – продолжает Брас. – Несколько лет назад мама Аделари точно так же ушла. Представьте себя на месте Торната: у тебя дом, семья, всё хорошо. Затем жена берёт и уходит в пустыню посреди ночи, а следом за ней дочь. И ты сидишь в пустом доме, одинокий, забытый.

Для Браса, у которого десять братьев и сестёр, такой исход событий должен казаться самым печальным на свете. Смертельное одиночество.

– Как часто уходят вот так?

– Каждый год по человеку и все молодые, ни один из старшего поколения таким не болел.

Сонное безумие. Пустынное безумие. Слыхал про помутнение сознания от переохлаждения: человеку внезапно становится жарко и хочется раздеться. Но такое...

– Торнат, – говорит Шиба. – Веди её в дом и запри двери.

Девушку уводят, а мы с жителями в молчании смотрим, как Чеоган крепит на ставнях засовы, чтобы не дать Аделари сбежать.

– Если услышите странные звуки, – Шиба обращается к соседям. – Тут же подходите к окнам и проверяйте, что происходит. Не дайте ей уйти.

– Сколько они могут её так держать? – спрашивает Зулла.

– Один парень был, Вонч звали, тоже решил в пустыню уйти, так его в комнате восемь месяцев держали, а потом он надел халат матери, повязал платок на голову и всё. Нет больше парня – ушёл в пустыню и не вернулся.

– Какой ужас!

– Да, – подтверждает Брас.

Толпа медленно расходится.

– Гарн, – говорит Илея. – Идём домой.

– Сейчас, отвечаю.

Все идут спать. Прощаюсь в друзьями, остаюсь на улице один. Вокруг ночная прохлада пустыни, темнота и редкое шуршание живности. Всегда любил ночное одиночество, когда ты никому не нужен, полностью твоё время. Можешь заниматься чем угодно: смотреть дурацкие видео с тарелкой бутербродов, слушать музыку, смотреть фильмы, пока глаза не начнут слипаться. Или книжечку почитать.

Тихо, на цыпочках, крадусь мимо дома Торната, подхожу к окну девушки и тихо шепчу:

– Пс. Эй, Аделари!

Похоже, в этот момент она находилась по другую сторону окна, поскольку ответила мгновенно.

– Что?

– Это Гарн, решил проверить, как у тебя дела.

– Всё хорошо, – говорит. – А у тебя как?

Двое знакомых, внезапно решивших пообщаться ночью.