Прежнюю комнату мистера Фоскера разгородили на две, и в одну из них предстояло переехать Саре, а другую должна была занять кухарка. В бывшей комнате мисс Мэйвуд ее дядюшка собирался устроить детскую для будущих маленьких Фоскеров, но пока что не торопился заниматься ее обустройством, предпочитая добавить уюта в гостиную.

Саре нравились все эти перемены, тем более что на время проведения работ ее частенько приглашали к себе Уэвертоны. Их дом стал ей почти родным, ей даже отвели собственную комнату рядом со спальней Роберты, где она могла оставаться на ночь, сколько пожелает. Сперва девочке казалось неловким злоупотреблять гостеприимством леди Уэвертон, но уговоры Бобби и собственное горячее желание лишили Сару привычной стеснительности.

Она еще не могла признаться себе, что не только все новые и новые затеи Бобби и материнская доброта леди Уэвертон влекут ее к ним.

Артур Уэвертон неизменно был приветлив с девочкой, не отмахивался от детской болтовни, подобно его приятелям, имевшим младших братьев и сестер. Очень скоро Артур стал называть гостью Сарой и даже как будто позабыл, что мисс Мэйвуд — не его родная сестра.

Сара при встречах с юношей уже не так робела и не отмалчивалась во время общих разговоров, но взгляд его светло-карих глаз иногда казался ей таким загадочным, а иногда — таким понимающим… И этот взгляд тревожил, волновал, заставлял краснеть не вовремя или забывать, что хотелось сказать за минуту до того.

Скоро Артур Уэвертон должен был уехать, чтобы получить достойное джентльмена образование, и Бобби нередко с огорчением говорила подруге:

— Иногда он так раздражает меня своим мужским самолюбованием, но мне будет очень, очень не хватать его, когда он уедет. Из всех наших соседей я бы никого не выбрала своим старшим братом. Ну разве что Джеффа Ченсли, хотя он и не так умен, как Артур.

Сара не осмелилась сказать, что будет скучать по молодому Уэвертону так же, как его сестра. В своей почти детской наивности (или осознанном самообмане?) она полагала, что ей просто жаль терять кого-то из членов новой семьи и что она чувствовала бы то же самое, приди охота кому-нибудь еще из Уэвертонов покинуть свое поместье.

По правде говоря, совсем скоро ей предстояла разлука со всей этой семьей — леди Уэвертон хотелось пожить немного в их лондонском доме, а затем поехать куда-нибудь на курорт. Она любила свой северный край, но ничто не сердило ее больше, чем вялая, нерешительная весна в Сент-Клементсе с затяжными дождями и отвратительной слякотью на дорогах. Поэтому Уэвертоны предпочитали проводить в более теплых краях время до середины июля, когда, наконец, погода могла порадовать их и в собственном имении.

Вот почему Сара грустила нынче утром, и хилые крокусы были только предлогом, чтобы немного пожалеть себя.

«Дядя скоро женится, и мисс Принс станет здесь всем распоряжаться. Кто знает, может быть, она захочет и вовсе отослать меня куда-нибудь, в школу для девочек, например, вроде той, откуда сбежала Бобби».

В жизни мисс Уэвертон уже имелось немало эскапад, и одной из наиболее сильно питающих ее гордость был побег из пансиона, куда ее поместили в двенадцать лет, чтобы девочка привыкла к более строгой, нежели дома, дисциплине и немного усмирила свой буйный темперамент. Но Роберте удалось перебраться через высокую стену в саду по осыпающимся старым кирпичам, после чего она умудрилась сторговаться с кучером дилижанса и проехала двадцать миль на крыше экипажа в обмен на стопку своих книжек, которые неизвестно для чего могли пригодиться едва умеющему написать свое имя возчику.

После этого на ее воспитание махнули рукой, и девочка осталась дома с гувернанткой, отделавшись вместо заслуженного наказания только обещанием вырасти образованной леди. До сих пор Бобби неохотно его сдерживала, но с появлением Сары все изменилось. Леди Уэвертон распорядилась давать уроки обеим девочкам, и, так как Сара охотно посещала занятия, а Бобби не хотела расставаться с подругой, учение, наконец, начало приносить свою пользу.

Сара припомнила мысленно стихотворение, которое ей надлежало выучить, еще немного повздыхала над крокусами и направилась в дом, почитать до обеда. Множество новых романов и старинных преданий поджидало ее в библиотеке Уэвертонов, и, если бы не Артур, любезно согласившийся стать ее проводником в царство книг, Сара ни за что бы не смогла сделать выбор и вечно бродила между дубовыми стеллажами.

«Как будет грустно, когда они все уедут! Три месяца придется каждый день проводить только с дядей и его женой, если, конечно, мне позволят остаться здесь», — Сара поджала ноги — весенние сквозняки гуляли по комнате, но она все же оставила окна открытыми, чтобы прогнать запах сырости.

Девочка еще не знала, что леди Уэвертон без особых церемоний высказала мистеру Фоскеру все, что думала по поводу его желания задействовать племянницу и мисс Уэвертон в качестве подружек невесты. Не ожидавший такой отповеди, дядюшка Эндрю подумал про себя, что понимает, в кого уродилась нравом мисс Роберта, вслух же пообещал исполнить все желания столь уважаемой им леди Уэвертон и не причинять никаких огорчений сиротке-племяннице ни до своей свадьбы, ни после нее.

Вот так и получилось, что Сара присутствовала на венчании дяди и мисс Принс, прелестно выглядевшей в пене немного пожелтевших, но тем более ценных старинных кружев, только в качестве зрительницы. Сразу после церемонии, когда немногочисленные гости отправились на свадебный обед, за мисс Мэйвуд прибыл экипаж Уэвертонов, чтоб отвезти ее к дорогим друзьям.

— Как чудесно, что ты погостишь у нас, пока твой дядя принимает поздравления от этих скучных людей! — воскликнула Бобби после того, как расцеловала подругу и заставила Сару подробно рассказать о венчании.

— Бедняжка мисс Принс, — заметил присутствовавший тут же Артур. — Мистер Фоскер вовсе не походит на сокровище, ради которого молодой леди стоило бы приложить немало усилий, чтобы уложить свои локоны.

Бобби по непонятной причине терпеть не могла мисс Принс, скорее всего, потому, что эта леди должна была стать кем-то вроде мачехи для ее дорогой Сары. Поэтому она поторопилась заступиться за мистера Фоскера, хотя в другой ситуации, вероятно, посмеялась бы над его упитанным брюшком, еле-еле втиснутым в тесный свадебный сюртук.

— Еще неизвестно, кто из них более заслуживает сочувствия, — заявила она. — Мистер Фоскер — вполне достойный джентльмен, ведь он кузен батюшки нашей Сары.

— Это не делает его умным или дальновидным человеком, — пожал плечами Артур. — Конечно, бывают женихи и похуже его, но мисс Принс не следовало так торопиться принимать приглашение.

— Похуже? — разъярилась не на шутку мисс Уэвертон. — Ты, например!

— При чем здесь я? — удивился ее брат.

Сара устроилась поудобнее в своем кресле — перепалки молодых Уэвертонов с некоторых пор доставляли ей немалое удовольствие.

Бобби и сама уже не знала, за что сердится на брата, но упрямство не позволяло отступить.

— При том, что ты напрасно критикуешь мистера Фоскера, в то время как сам не обладаешь столь блестящими достоинствами, чтобы иметь на это право! Еще неизвестно, пошла бы мисс Принс замуж за тебя!