В положенное время Артур уехал в университет, и Сара заменила лорду и леди Уэвертон оставившее родовое гнездо дитя. Все в доме, да и в округе, скучали по веселому, беззаботному юноше, и в каждый его приезд на каникулы устраивался бал, пикник или какое-то другое празднество. Всякий раз Артур замечал, как выросла Сара, и в шутку спрашивал, не пора ли ему называть свою вторую сестрицу «мисс Мэйвуд». Девушка смеялась и слегка краснела, но Бобби тут же осаживала брата едким замечанием относительно того, что он-то ничуть не изменился и учение все никак не идет на пользу его уму.

На балу Артур обязательно танцевал с Сарой, но мисс Хиллсток и ее подруги давно перестали воспринимать мисс Мэйвуд как возможную соперницу — со временем они уверились, что молодой Уэвертон видит в Саре лишь еще одну сестру и ничуть не увлечен ею. Сама же мисс Мэйвуд не умела скрыть светившегося в глазах чувства, однако, на ее счастье, мало кто утруждался заглядывать ей в глаза. Громогласнее всех проявлялась сестринская любовь Бобби, заметно тоскующей по насмешливому братцу. При всяком случае мисс Уэвертон критиковала знакомых молодых джентльменов, сравнивая их с Артуром, и сравнение обязательно было не в пользу последних.

В положенный срок родители отвезли Роберту в Лондон, где она, конечно же, не осталась незамеченной среди роя дебютанток. Кто-то обратил внимание на ее роскошные волосы и удивительные светлые глаза, а кому-то больше запомнились нетипичные для такой юной леди уверенные манеры и острый язычок.

Дядюшка Фоскер время от времени поговаривал, что племянница выросла в прелестную девушку, которую надо представить свету, но, как и с обещанными когда-то учителями, дальше грандиозных планов дело не пошло. Все эти годы семейство Эммерсон регулярно вносило арендную плату и вполне успешно сумело выправить дела поместья Мэйвудов. Даже Сара была уже не так наивна, чтобы не понимать, что все нововведения, затеваемые дядюшкой в его старом доме с целью порадовать супругу, делаются на деньги из ее наследства, но девушка не обладала решительностью мисс Уэвертон, чтобы требовать принадлежащее ей по праву. Непритязательной Саре хватало нескольких скромных платьев, а библиотека Уэвертонов все еще служила для нее неисчерпаемым источником радости и новых знаний. Правда, теперь ей не требовались друзья из книг, и за знакомство с Бобби и ее семьей Сара неизменно благодарила Господа во время утренней и вечерней молитвы.

Леди Уэвертон была так добра, что предложила взять в Лондон и Сару, но девушка отказалась под предлогом того, что еще не готова снять траур, ведь для выезда в свет необходимо сшить новый гардероб, удовлетворяющий требованиям моды для дебютанток. На самом деле траур являлся не единственной причиной. Сара сознавала, что не вправе так бесцеремонно пользоваться покровительством леди Уэвертон. И без того за прошедшие годы это семейство очень много сделало для нее, чтобы навязывать им в столице заботу еще об одной девушке.

Леди Уэвертон не настаивала, она знала, что мисс Мэйвуд никогда не переступит границ приличия, определенных ею самой. У Сары была собственная комната в доме лорда Уэвертона, она получала подарки на Рождество и день рождения наравне с Бобби, но мягко отказывалась от предложения сшить ей новое платье или поехать вместе с семьей на курорт. Это ненавязчивое стремление к независимости импонировало леди Уэвертон, но никак не могло быть понято Робертой.

— Сара, ну почему, почему ты не хочешь поехать с нами? — вопрошала она. — Что я буду делать в Лондоне без тебя? С кем поделюсь радостями от посещения театров и галерей и наблюдениями за танцующими на всех этих балах?

Но на этот раз Сара оказалась тверда в своей уверенности, что поступает правильно, не принимая чрезмерной благотворительности. У нее была своя гордость, и Бобби пришлось отступить.

Сара втайне боялась, что в Лондоне Бобби найдет кавалера, обручится и быстренько выйдет замуж, но этого не случилось. Ни один джентльмен не показался мисс Уэвертон достойным ее внимания, а родители не торопились подыскивать для своей любимицы подходящую партию, впереди еще будет не один сезон… К тому же принудить Бобби к чему-либо еще никому не удавалось.

Сара уже с огорчением думала, что осенью опять расстанется с подругой на два долгих месяца. Однако сегодняшнее известие подняло ей настроение — приезжает Артур Уэвертон, он пропустил день рождения Бобби в феврале, и теперь наверняка будет устроено какое-нибудь необыкновенное празднество.

Свое восемнадцатилетие Роберта встретила в Лондоне. Там, конечно, состоялся бал с подобающим количеством подарков и знатных гостей, но без брата и лучшей подруги именинница не была в должной степени счастлива, и леди Уэвертон пообещала дочери повторить день рождения летом в поместье, где будут самые дорогие ей люди. А в августе Уэвертоны собирались с не меньшим размахом отпраздновать день рождения Сары, правда, ничего не говорили ей заранее из опасений смутить бедняжку.

Именно о возвращении брата и хотела сообщить Бобби, когда с обычной своей бесцеремонностью ворвалась в скромный садик Фоскеров. Миссис Фоскер тотчас удалилась в дом, она чувствовала неприязненное отношение к себе мисс Уэвертон, впрочем, Бобби его и не скрывала.

— Подумать только, мой брат — уже наполовину образованный джентльмен, — хихикала Бобби, сидя на скамейке и неприлично болтая ногами. — Надеюсь, он не станет смотреть высокомерно на своих деревенских подружек, иначе мисс Хилл-сток умрет от тоски.

— По-моему, тебе только этого и хочется, — засмеялась Сара, продолжавшая пропалывать грядку.

— Еще бы, все ее подруги уже вышли замуж, а бедняжка Бет все еще надеется, что Артур женится на ней. А ведь ей уже минуло двадцать один! — ехидно заметила Роберта.

Сара промолчала, и после паузы мисс Уэвертон продолжила:

— Артуру осталось учиться еще целых два года, к тому времени Бет Хиллсток исполнится двадцать три года, и ее станут называть старой девой.

— А нам будет уже двадцать, — задумчиво и невпопад ответила Сара.

— Уж лучше бы двадцать один, — тут же откликнулась Роберта. — Тогда ты наконец-то сможешь избавиться от опеки дяди и заниматься делами своего поместья!

— Я все равно ничего в этом не понимаю, — отмахнулась Сара.

— Отец найдет для тебя честного управляющего, и останется только получать доход и тратить его, как угодно тебе, а не твоему скряге-опекуну! Покупать красивые платья и шляпки, новые книги и ездить, куда захочешь!

Подобные разговоры нередко повторялись между подругами, Роберта никак не могла смириться с тем, что в доме дяди ее подруга лишена тех удобств и радостей, каких заслуживает по праву рождения и состояния.

— Прекрати, Бобби, ты знаешь, я не люблю, когда ты так говоришь, — поморщилась Сара. — Дядюшка Эндрю заботится обо мне как умеет, и мне вовсе не так уж хочется иметь много платьев.

— Но ведь ты хотела бы увидеть родной дом! — скромность подруги возмущала Роберту не меньше, чем скаредность ее дяди. — А мистер Фоскер ни разу не согласился отвезти тебя домой!