Мудрый лорд Уэвертон не уволил конюха, так как прекрасно знал, как легко умеет его дочь добиваться желаемого от кого угодно. Необходимо было начать поиски девочек, и тут уже досталось Артуру.

— Но я и представить не мог, что они уедут одни! — оправдывался тот.

— Это тебя не извиняет! — гремел в холле голос его обычно такого спокойного отца. — Ты знаешь, если Роберта что-то вобьет себе в голову — она это непременно выполнит! Даже если ей придется рисковать своей упрямой головой!

— С ней не случится ничего плохого, отец, — постарался успокоить лорда Уэвертона Артур. — Ведь с ней же Сара, а она сумеет удержать Бобби от какой-нибудь скандальной выходки.

— Мисс Мэйвуд, похоже, не отличается особым благоразумием, если позволяет моей дочери помыкать собой, как той будет угодно! Не забывай, мисс Сара тоже еще совсем девочка. Кто защитит их на дороге от злоумышленников?!

Тут уже вмешалась леди Уэвертон. Она обычно единственная сохраняла хладнокровие, словно была уверена, что у ее непокорной дочери есть ангел-хранитель, который никому не позволит причинить Роберте зло.

— В наших краях давно не слышали о разбойниках. По-моему, вы проводите слишком много времени за этими спорами, вместо того чтобы отправляться в путь. Артур, в наше отсутствие сестра была оставлена на твое попечение, тебе и следует теперь искать ее. Собирай слуг, и езжайте по разным дорогам — девочки могли заблудиться. А я пошлю кого-нибудь узнать у мистера Фоскера — возможно, Бобби решила сперва отвезти Сару, а затем вернуться домой. Вам же, дорогой, я советую немного успокоиться и выпить рюмочку бренди.

Оба джентльмена, как и всегда, последовали этому мягкому приказанию и разошлись по своим делам. Артуру с лакеем посчастливилось найти Роберту и Сару спустя лишь полтора часа поисков.

Девочки в вечерних сумерках не заметили вымоину на дороге, и в результате неудачных маневров коляска съехала одним боком в канаву. В остальном же путешествие прошло весьма удачно, обе юные леди получили немало новых впечатлений на ярмарке и значительно пополнили свой лексикон простонародными ругательствами. Бобби довольно умело справлялась с лошадьми, и Сара заподозрила, что им не стоило уезжать надолго одним, только когда было уже слишком поздно сетовать на свою глупость.

— Так-так, — задумчиво протянул Артур Уэвертон, разглядывая в свете фонаря ущерб, нанесенный экипажу и пассажиркам. — Что я здесь вижу? Две молодые леди сидят в канаве и даже не пытаются выбраться. Мне кажется или кто-то проливал слезы?

Бобби гордо вскинула голову — уж она-то ни за что не стала бы плакать из-за такого пустяка, а Сара, напротив, смущенно потупилась — она не на шутку испугалась, когда лошади рванулись в сторону от дороги и коляску сильно тряхнуло. К тому же в темноте ей было совсем неуютно, хотя Бобби и утешала подругу тем, что их непременно отыщут и вернут домой.

— Ничего подобного! — запальчиво воскликнула мисс Уэвертон. — А ты так и будешь глазеть на нас или все-таки поможешь выбраться?

— Можно подумать, это я перепугал всех, уехал без разрешения и похитил мисс Мэйвуд! — непонятно было, озадачен Артур всерьез напором сестры или просто подшучивает. — В наказание за свою дерзость ты поедешь домой на лошади Война, а Сара сядет впереди меня.

Сара вспыхнула и тут же порадовалась скудному освещению — в неверном свете фонаря, который держал слуга Артура, ее румянец оказался незаметен. Краску на щеках вызвала упоительная мысль — вот если бы Артур и вправду похитил ее, как в романе, и они бы неслись сейчас по дороге куда-то в ночь… Уж он-то ни за что бы не допустил, чтобы коляска съехала в канаву. А еще лучше и вовсе ехать верхом… Но грезить не было времени — сам Уэвертон во плоти и крови уже подавал ей руку, чтобы помочь выбраться из поврежденного экипажа на дорогу.

Сара никогда не забудет эту ночь. Возвращение в поместье лорда Уэвертона на лошади Артура показалось ей самой длинной и самой короткой поездкой в ее жизни. Во тьме, едва прерываемой светом фонаря, слышалось ворчание Бобби, сидящей позади своего спутника и беспрестанно упрекавшей брата в том, что он не взял запасную лошадь, но даже это не отвлекало Сару от романтических мечтаний. Ведь сама она сидела перед Артуром, и он запросто обнимал девочку одной рукой за талию, чтобы помочь ей удержаться, а другой уверенно правил лошадью. И сердце подпрыгивало куда-то и с неслышным звоном падало с каждым перестуком копыт…

Конечно, по возвращении их ждал неприятный разговор. Леди Уэвертон всегда одинаково ругала за проделки как собственную дочь, так и Сару — не повышая голоса, но ясно давая понять, сколь серьезны их проступки. Обычно Бобби начинала доказывать свою правоту или отмалчивалась, если чувствовала вину, а Сара стыдилась и краснела за двоих, но в тот вечер она едва слышала, что говорит леди Уэвертон. Мысленно она все еще была там, на темной пустынной дороге…

Подобных приключений подруги пережили немало, по крайней мере до тех пор, пока им не исполнилось по шестнадцать лет. Тогда даже Бобби внезапно прониклась увещеваниями матери и гувернантки и стала вести себя, почти как подобает воспитанной молодой леди. Но только почти: мисс Уэвертон никак не хотела смириться с тем, что детские годы миновали, и время от времени придумывала кое-какие шалости.

Сара Мэйвуд выглядела и вела себя как настоящая леди, без всякого «почти», но иногда Бобби удавалось уговорить подругу посыпать веер мисс Хиллсток нюхательной солью или перемешать ноты так, чтобы посреди романтической сонаты мисс Лейнс вдруг начала играть отрывок из стремительного танца.

— Подумать только, Сара, в будущем году нам предстоит пережить свой первый сезон! — восклицала Бобби, теребившая остатки старинного веера.

После того как огромный чердак Уэвертонов был приведен в надлежащий вид и лишился, по мнению Бобби, всех своих сокровищ, подруги проводили немало времени на чердаке мистера Фоскера, куда перед его венчанием перетащили вещи из старой кладовой. Обе уже наизусть могли перечислить каждый предмет, находящийся там, и все равно копаться в пыльном хламе одинаково нравилось обеим.

Сара не стала напоминать Бобби, что лондонский сезон ожидает только мисс Уэвертон. Сама она, конечно же, и мечтать не могла о том, чтобы дядюшка вывез ее в свет, а траурное платье собиралась снять только через полгода после этого самого сезона.

Миссис Фоскер с первого же дня пребывания в роли хозяйки дома выбрала наиболее подходящую мачехе политику — она словно не замечала свою новоприобретенную племянницу, ограничиваясь пожеланиями доброго утра и ночи. Мистер Фоскер доверил супруге следить за тем, чтобы Сара выглядела подобающим образом для того круга, в котором теперь вращалась, и, после того как она сняла трехлетний траур по своему отцу, у девушки появились кое-какие новые туалеты. В остальном же ее жизнь в доме дяди после его женитьбы почти не изменилась, только за столом их стало трое.

Маленьких Фоскеров пока не появилось, но супруги не утратили надежду на пополнение семейства, а Сара проводила гораздо больше времени в поместье Уэвертонов, нежели в старом доме дяди. Своими безупречными манерами и аккуратным внешним видом она была целиком и полностью обязана леди Уэвертон, не жалевшей для девочки ни ласкового слова, ни тактичного замечания относительно допускаемых ею мелких оплошностей.