class="p1">— Скажите, Аделаида, а вы знали Константина Александровича? — задала я первый вопрос.

— Да, знала, — последовал ответ.

— Он что же, приходил в министерство? — решила я уточнить.

— Да, приходил, — кивнула девушка.

— Просто как сын к матери? То есть по-родственному?

Аделаида усмехнулась:

— Да нет, по-родственному они могли встречаться дома друг у друга. Константин Александрович… как бы это сказать поделикатнее… распорядитель заказов, вот он кто.

— А что это означает? Поясните, пожалуйста, — попросила я.

— Понимаете, нашему министерству подчиняются все учреждения Тарасовской области. Естественно, между ними идет борьба за место под солнцем, то есть за больший бюджет, за выгодные гастроли, например, или за приглашение известных коллективов. Все, как вы, Татьяна Александровна, понимаете, имеет свою цену. Существует ценник на все, что я вам только что перечислила. Он, естественно, неофициальный, поэтому его как бы и нет, но он есть. Так вот, Константин Александрович являлся таким вот своего рода посредником между отдельными учреждениями культуры, расположенными в районных центрах, и самим этим центром, то есть министерством.

«Хм… стало быть, Константин Скорострельников был не только продюсером музыкальных программ на радио, не только каким-то образом оказался вовлеченным в «алмазное дело», но он являлся также и посредником, передающим определенные суммы денег от районных культурных «точек» прямо в Центр. По сути, это было банальное взяточничество, — подумала я. — В принципе, и в министерстве, где, безусловно, стараниями мамы Константину была определена такая неофициальная, но «хлебная должность», и на радио имели место быть довольно крупные денежные массы. Не из-за них ли мог возникнуть конфликт, который привел к убийству?»

Вместе с тем интуиция подсказывала мне, что все-таки мотив преступления находится вне этих сфер. Все-таки в этих кругах вряд ли стали бы действовать такими примитивными методами: практически похищение Константина Скорострельникова со двора собственного дома, убийство на Кумысной поляне — излюбленном месте бандитских «разборок», выброшенный пистолет и «очищение» сейфа. К тому же преступники зачем-то еще и выждали пять-шесть минут между выстрелами. В общем, все классические каноны, по которым совершаются убийства, летят к чертям! А если вспомнить легкомысленность преступников? А что же еще, как не легкомысленность, эти их нестертые отпечатки пальцев?

Хотя… кто сказал, что в культурных сегментах не водятся преступные элементы? Стало быть, отбрасывать данную версию пока что рановато. Кстати, необходимо учитывать еще и возможное участие Константина Скорострельникова в деле незаконного оборота драгоценных камней. Но это еще нужно доказать. К тому же оно, это участие, уж совсем далеко отстоит от всех деталей произошедшего убийства».

Погруженная в свои размышления, я не сразу увидела вопросительный взгляд, брошенный на меня Аделаидой. Да, ведь секретарша только что посвятила меня в некие обязанности Константина Скорострельникова, заключающиеся в посредничестве между районными культурными учреждениями и министерством. И хотя я была по-прежнему не уверена в том, что убийство не может быть связано с данной схемой — все-таки преступления здесь совершаются не таким банальным способом, но прояснить это было необходимо. Тем более что Аделаида как раз и является тем человеком, который может подтвердить или опровергнуть мои сомнения. Вдруг всплывут какие-то отдаленные связи.

— Скажите, Аделаида, как, по-вашему, может ли существовать какая-то взаимосвязь между убийством Константина Александровича и его вот этой посреднической деятельностью, о которой вы только что рассказали? — спросила я.

Аделаида отрицательно покачала головой:

— Скорее всего, нет. Точно, нет.

— А почему вы так считаете? — тут же спросила я.

— Ну как «почему»? Ведь Константин Александрович выполнял поручения своей матери. И потом, он являлся только посредником, понимаете? А задача посредника состоит вовсе не в том, чтобы о чем-то договариваться. Иными словами, Константин Александрович выполнял для своей матери, Анастасии Владимировны, роль щита от возможных обвинений. И потом, посредник в данной схеме — совсем не главная фигура. Единственно, чем он рискует, так это в том, что его могут объявить мошенником. И обвинить. Но ведь тут он может взять все на себя, то есть признаться в том, что взял вознаграждение для себя.

— Да, действительно. И срок за это правонарушение практически условный, — заметила я.

— Да любой адвокат отмажет! — подхватила мою мысль Аделаида. — Впрочем, а кому это нужно? Я имею в виду, «наезжать» на посредника? Ведь главная фигура здесь — сам Центр, то есть в данном случае министерство, во главе с министром. А тут как раз он, то есть она — выведена из-под удара.

«Да уж, те сведения, которые сейчас выложила Аделаида, известны практически всем. Ведь все схемы незаконного обогащения шиты белыми нитками, — подумала я. — Но моя задача в данный момент состоит в том, чтобы понять, стоит ли сосредотачиваться на версии убийства, связанной с посреднической деятельностью Константина Скорострельникова? Разрабатывать ли ее дальше или же оставить ее как несостоятельную».

— И что же, существуют определенные тарифы, так сказать, за выгодный контракт? — спросила я секретаршу.

— А то! — усмехнулась девушка. — Они все известны, это не секретные данные. Но все дело в том, что посредник в это дело лезть не будет. Ведь все уже установлено до него. Таковы правила игры, и нарушать их — себе дороже.

— И никто ничего не нарушал? — спросила я.

— Я, во всяком случае, о таком не слышала. Да вряд ли такое могло быть. Я же говорю: все тарифы установлены, все роли расписаны, все работает, как часы. И, уж поверьте мне, посредники никогда не остаются внакладе, — заверила секретарша.

— И что же это получается? Такого вот рода посредники получают хорошие… гм… «чаевые» за свое посредничество? — спросила я.

— Очень даже неплохие. Прямо скажем, недурственные, — ответила Аделаида.

«Стало быть, Константин Скорострельников получал две зарплаты: одну на радио как продюсер музыкальных программ, а вторую — в министерстве как посредник по весьма деликатным делам», — подумала я.

— Но мне все-таки не совсем понятно, почему тема посредничества не могла привести к такому вот криминальному финалу в отношении Константина Александровича? — решила я уточнить.

Аделаида усмехнулась:

— Ну здесь все очень просто. Разве мог Константин Александрович выдать свою маменьку? Нет, на это он никогда бы не решился. Да, собственно, ему это было без надобности, ведь они родственники, стало быть, все деньги уходили только в семью. Нет, на мой взгляд, по этой причине его убить не могли.

— А скажите, пожалуйста, Аделаида, — я открыла сумку и достала копию листа из папки, которая лежала под тумбой в спальне Скорострельникова. — Вот эти вот записи вам о чем-нибудь говорят? Вот на листке — четыре столбца, как я понимаю, это приход определенной суммы, ее расход, дата и роспись. Да, вот и отметки здесь тоже есть: видите,