– Эмиль? – я шагнула к нему и прижалась, от пальто пахло хвоей и морозом. – Тебе лучше? Ты меня слышишь?

Губы Эмиля, почти не разбитые – только с небольшой ссадиной, шевельнулись, будто он хотел что-то сказать. Он хмурился – пытался вспомнить?

– Яна, – пробормотал он.

– Я так волновалась, – дыхание подвело, и я сбилась. – Эмиль…

Я с облегчением выдохнула и закрыла глаза, уткнувшись ему в грудь. Как оказывается мало нужно для счастья – чтобы муж тебя вспомнил.

В лесу было тихо: с дороги не доносилось сирен, нас окружила глубокая тишина ночного леса, полная покоя, пока ее не разорвали выстрелы.

Стреляли близко: чтобы не повторять ошибок, они приблизились, и хотя я не видела их, Эмиль уловил направление безошибочно и обернулся.

Я заняла позицию неподалеку – между нами было метра два. Прижалась спиной к сосне, рассматривая Эмиля. По тому, куда он смотрит и как себя ведет, я поняла, где находятся стрелки. Пока мне лучше притихнуть и поменять магазин.

Я подняла оружие дулом кверху, расставила ноги – приготовилась вести огонь, только нужно немного выждать. Совсем чуть-чуть… По позе Эмиля было понятно, что ему трудно  стоять, кажется, у него серьезные переломы – нога точно повреждена.

И главная цель – он.

Не знаю, за что они на него взъелись: решили отомстить за манеру ставить подчиненных на место или вампирам подвернулся удачный случай разделаться с ослабевшим боссом. Но меня им тоже нужно было учесть. Почти полгода я не давала о себе знать. А когда выпадаешь из жизни, тебя перестают воспринимать всерьез. Я вновь превратилась в жену Эмиля, которую можно не бояться.

Это они зря. Ради Эмиля я готова не только халат купить.

Улучив момент, я высунулась и пальнула: без пауз быстро, чтобы обескуражить их и успеть оглядеться. Одного я увидела – того самого, раненого. В него Эмиль стрелял в нашей гостиной. Я узнала его по силуэту и позе, чуть сгорбленной – он почти не опирался на пострадавшую ногу. Если столько времени он не залечил рану, то либо слаб сам по себе, как вампир, либо ему не хватило крови. А это мой шанс.

Я выпустила в голову серию выстрелов и спряталась обратно.

В первый раз Эмиль меня прикрыл, но теперь я не рискнула проверять, как там цель – завалила или нет. Ни к чему подставляться зря. Нужно мочить второго и сваливать, пока не поздно.

Я снова выждала, выбирая неожиданный момент, и проделала тот же трюк: высунулась из-за дерева, но напоролась на вампира лицом к лицу. Это было так неожиданно, что я застыла на мгновение – то самое, которое решает жить тебе или умереть.

Он выстрелил быстрее. Сначала я даже не поняла, что произошло – уловила звук и обрадовалась, что даже с такого расстояния он промахнулся, а затем вдруг поняла, что лежу на земле и не могу подняться. Боль в теле вспыхнула, как ядерная вспышка, лишая сил, возможности драться и занимая все внимание без остатка.

Я с трудом разлепила губы, борясь с этой разрушающей болью и темнотой, но не смогла позвать мужа.

Эмиль? Он где-то здесь, но я не вижу, где. Без сил я смотрела в небо, чувствуя, как куртка промокает и наполняется кровью. Острая боль не давала вдохнуть. Я тихонько дышала – едва-едва, лишь бы немножко воздуха, и физически ощущала, как жизнь вытекает наружу.

Меня сотряс кашель с приступом режущей боли. У Эмиля были тяжелые ранения и я видела, как он мучится… Но чтобы такая боль?.. И я не вампир, без медицинской помощи не выживу.

Харкая кровью, я рассматривала еловые макушки и думала, а стоило ли оно того. Да, это было моей работой: я всегда была ручной охотницей Эмиля, сколько мы знакомы. Но подстрелили меня впервые, сколько я ни лезла вперед, защищая его от многочисленных врагов.

Дело не только в долге – я люблю его. Стоит ли моя любовь того, чтобы ловить пули? Я ведь с самого начала не должна была здесь оказаться – рядом с Эмилем, в числе его сторонников. Я охотница на вампиров и многие из них до сих пор мне в след плевали за мой выбор. Меня ни охотники не приняли, ни вампиры, ни люди – кроме Эмиля у меня никого не осталось. Равноценным ли был обмен?

Душа переворачивалась, горло сжал спазм. Воздух сочился в легкие понемножку – маленькими глотками, почти неосязаемо: я забыла, как дышать. Казалось, в легких больше не осталось места для воздуха. Сознание утаскивало в темноту – как будто насильно. Я не была уверена, что в следующий раз открою глаза. Ужас зародился под диафрагмой и впился ледяными когтями в горло.

Я изо всех сил пыталась удержаться за проблески света, мне даже казалось, я цепляюсь за него руками, боюсь упустить, но призрачный лунный свет уплывал сквозь пальцы вместе с горячим дыханием Эмиля на моей щеке.

Больничный потолок оказался невообразимо скучным.

И это хорошая новость. Еще лучше – мне совсем не было больно. Приложив ладонь ко лбу, я оторвала тяжелую голову от подушки и огляделась. Напротив кровати за белыми жалюзи, шелестевшими под потоком теплого воздуха, обнаружилось темное окно.

Я лежала в одноразовой голубой ночнушке, рядом электронная капельница. И даже сгиб локтя, из которого торчала иголка, не ныл, хотя иглы я ненавижу.

Как только я шевельнулась, возникла боль – слабая, больше похожая на отголоски, чем на реальную проблему. Добрые люди до предела накачали меня обезболивающими.

Судя по огням в окне – мы в центре. Знакомая вышка подмигивала красным огоньком. А если принять во внимание, что я в одиночной палате с современной кроватью – это частная больница. Значит, с Эмилем все в порядке. Кто бы еще обо мне позаботился и устроил платное лечение.

Устало вздохнув, я уронила голову. Способность делать выводы еще при мне. Прекрасная новость.

Я нащупала на задней стенке кровати кнопку и нажала, надеясь, что это вызов медсестры. Через несколько минут в палате появилась женщина – молодая, улыбчивая, в медицинском костюме, верх которого был в зайчиках и ромашках.

– Где Эмиль? – пробормотала я, когда она наклонилась. – С ним все нормально?

Она кивнула и сказала, что ему позвонят. Затем меня посетил врач, заглянул под ночнушку – под ней на груди пряталась повязка. Перед глазами все плыло, будто комната наполнилась нагретым кислородом. Шрам будет ого-го… Я осторожно вздохнула, прислушиваясь к себе, но особой боли не ощутила.

На капельнице что-то подкрутили и меня оставили одну. Я задремала, поджидая Эмиля.

Когда я открыла глаза в следующий раз, он уже сидел рядом.

Я так обрадовалась, что улыбнулась во весь рот. Заметив, что я смотрю, он отложил телефон и подсел поближе.

– Яна? – спросил он, сдерживая улыбку. Свои чувства Эмиль от меня еще прячет. Думаю, я здесь ни при чем – такая у него привычка.

Он наклонился, словно хотел поцеловать. Ухоженные волосы упали на лоб, разбитое лицо почти восстановилось: с губ исчезли трещинки, отек ушел. Старые травмы выдавали нездоровый зеленоватый после гематом цвет и небольшой рубец на щеке. Я коснулась его пальцами, неужели останется шрам?