снова сказал Шаров, ступая пружинящим шагом по мягкой, похожей на спортивный мат, земле.

— Стойте! — вдруг раздался голос Дениса. — Стойте же!

Отряд остановился и все обернулись. Денис немного отстал, он оказался даже позади Червякова, который шагал без особого энтузиазма, предчувствуя неминуемый шухер по приходу на базу.

Крутов стоял на едва заметной тропинке и что-то тряс у глаз, отводил, смотрел, потом снова тряс. У его ног валялся открытый наполовину видавший виды туристический вещмешок.

— Что случилось, Денис? — обеспокоенно спросила Лиза, которая тут же подошла к нему.

Он посмотрел на Лизу и удивленно произнес:

— Они стоят! Я с утра завел их, чтобы знать время, но они стоят, хотя завода хватает на сутки! Показывают тринадцать… — он всмотрелся в скачущую туда-сюда секундную стрелку: — тридцать семь… почти тридцать восемь… Что за фигня?

Витя вдруг вспомнил, что, выбегая из дома, схватил отцовские командирские часы и положил их в нагрудный карман куртки, поближе к сердцу.

Хлопнув себя по груди, он почувствовал твердую выпуклость и выдохнул.

— Слава Богу, не потерялись… — вырвалось у него, и он тут же покраснел, хотя и сказал это совсем тихо. Он слышал иногда, как мама говорила так, когда что-то чудесным образом получалось, хотя по всему получится не должно было. Не пристало пионеру говорить такие слова, да еще и в походе, — шикнул внутренний голос.

— Они не потеряются, — тихо сказал Давид, который стоял в полуметре, и конечно же, расслышал его слова.

Витя расстегнул пуговицу, извлек часы со светящимися стрелками — предмет зависти одноклассников и посмотрел на стрелки.

— Тринадцать тридцать восемь… почти… — сказал он, уставившись на Дениса. — У тебя тоже?

— Ага! Вот, смотри!

Они расположили часы рядом, и все увидели, что стрелки на них буквально точь-в-точь повторяют движения друг друга, будто бы их кто-то или что-то насильно удерживало на этой отметке.

— И у меня… столько же… — сказал медленно Шаров.

— А что тут необычного? — послышался голос Марченко. — Был сильный взрыв, видимо из-за него создались помехи. Вот и встали ваши часы. Только и всего.

— Они механические… — сказал Витя. — Какие еще помехи?

— Ну мало ли… ударная волна, например, повредила механизм, когда ты падал. Такое может быть?

— Ну в принципе, он прав. Такое возможно, — ответил Шаров. — Я, конечно, никогда не слышал, чтобы «Командирские» часы останавливались от падения, они же противоударные, в отличие от моих.

В глубине леса что-то треснуло, быстрая тень мелькнула в зарослях и тут же скрылась.

— Кто это⁈ — испуганно спросила Лиза.

— Олень… или… да мало ли кто… это же лес… Все, идем ребята! Хватит нам на сегодня загадок, пора выбираться отсюда, — Шаров еще раз бросил взгляд на Дениса, который сунул часы в сумку, потер виски ладонями, затем взвалил свой мешок на спину.

Минут пятнадцать они шли вдоль ручья, служившего единственным ориентиром, потому что тропка пропала, овраг тоже исчез и оставалось только догадываться — куда они подевались и куда вообще идти.

— Мы же где-то тут рацию спрятали, — сказала вдруг Лена, оглядываясь. Они наконец вышли на некое подобие развилки, где среди других росла сосна, весьма похожая на ту, что недавно покорил Витя.

— А вот и яма, куда мы ее засунули! — оповестил всех Денис.

Витя подошел к дереву и тронул кору.

— Кажется, это другое дерево. То было гораздо… толще. Да и сучок, на котором висела сумка, где он? Нет, это не оно.

Лена поджала губы.

Шелест веток заставил их оглянуться. Денис руками разгреб почти невидимый лаз и, встав на колени, засунул внутрь голову.

— Смотри, медведь откусит твою башку! — бросил Червяков, переминаясь с ноги на ногу.

Через пятнадцать секунд, весь в хвойных иголках и сухих веточках с травинками показался Денис.

Стоя на коленях, он развел руками.

— Нет! Ее там нет… — повторил он. — Но как же так, я же сам ее засунул в эту дыру. Он оглянулся. — Вот, смотрите, ровно позади меня дерево, я еще подумал, что легко отыскать будет. Примерно пятнадцать шагов…

Шаров почувствовал, как предательский холодок пробежал по спине. Рация — это не ракетница, хотя ракетница — тоже серьезная шутка. За военную рацию могут и под суд отдать.

Он оглянулся и словил странное чувство: место одновременно было и похоже не похоже на то, где они нашли рацию, передали радиограмму, а затем спрятали ее. Оно выглядело иначе, но, несомненно, оставалось тем же самым. Будь он в компании рыбаков или охотников, можно было бы предположить, что мужики хватили лишка, перебрали, но сейчас, разумеется, он был абсолютно трезв. А ребята и подавно.

Еще и эти часы… Причем, все трое одновременно остановились на одном и том же времени… Нет, это точно какая-то ерунда.

Шаров посмотрел на верхушки деревьев. Тихое, почти безоблачное голубое небо. Легкий ветерок. А ведь обещали к вечеру дождь, — вспомнил он утренний прогноз погоды. Когда они выбегали от части, было пасмурно.

А за рацию, несомненно, влетит по первое число. Если, конечно, это не какая-то шутка или баловство школьников, которые могли проследить за отрядом «партизан» и умыкнуть ее, как…

— Думаю, разведчики из других отрядов захватили трофей и теперь празднуют победу, — сказал он уверенным тоном, глядя на обескураженного Дениса.

— Я никого не видел и не слышал, — ответил ему Давид.

«И я, и я», — послышались голоса со всех сторон.

— На то он и трофей, чтобы незаметно. Наверняка, за нами шли по пятам, чтобы выведать маршрут и секреты, а мы и прошляпили. Вот почему в лесу всегда нужно быть начеку.

Витя с Леной переглянись.

«Сказать ему?» — вопрошал ее взгляд. Витя кивнул. Наверное, сейчас самое время. Командир должен знать.

Они одни с ней знали тайну, что никакой радиограммы не было. Точнее, она была, только совсем другого содержания, нежели требовало задание «Зарницы». И сейчас их должны были разыскивать всем личным составом воинской части. Потому что, разумеется, радиограмму приняли и расшифровали. В этом он не сомневался.

И не успел Витя моргнуть, как Лена оказалась рядом с Шаровым, встала перед ним и глядя на мужчину широко раскрытыми глазами, сказала почти шепотом, хотя слова ее прозвучали словно гром среди ясного неба:

— Я не передала ту радиограмму. Извините меня. — Она оглянулась на