благотворно сказаться на состоянии животного.

Спустившись к будке охранников, Чопра увидел возле слоненка свою тещу Пурниму Дэви в компании двух других седовласых обитательниц жилого комплекса. Одной из них была миссис Субраманиум.

– Что здесь происходит?

Миссис Субраманиум обернулась, послав Чопре красноречивый взгляд из-под высоко вскинутых бровей.

– До моего сведения довели, что ваш слон, Чопра, загрязняет территорию комплекса.

– Загрязняет?

– Я так понимаю, что он справляет свои дела везде, где захочет.

– И кто же вам сказал такое? – спросил Чопра, не сводя пристального взгляда с Пурнимы Дэви.

Одноглазая ведьма едва удостоила его ответным взглядом:

– Я сказала. Сегодня утром я поскользнулась на куче, которую оставило это существо.

– Бахадур, это правда? – спросил Чопра.

Охранник неловко улыбнулся. Оказавшись меж двух огней, он инстинктивно понимал, что лучше в такой ситуации рта лишний раз не раскрывать.

– Конечно правда, – вмешалась Пурнима. Она выставила из-под белого вдовьего сари сандалию. – Что это такое, по-твоему? Шоколад?

– Возможно, вам стоит внимательнее смотреть под ноги.

Старуха, похоже, рассердилась не на шутку.

– Возможно, твоему слону не следует оставлять на территории комплекса свои подарочки для нас!

– Он почти ничего не ест. Не думаю, что его кишечник способен сейчас на подвиги, которые вы ему приписываете.

– Тогда чья это заслуга? – она снова повертела сандалией. – Думаешь, Бахадур постарался?

Чопра решил, что спорить с тещей бесполезно.

– Хорошо. Я с этим разберусь.

Он подождал, пока женщины, распространяя волны ворчливого рокота, удалятся.

Как только они скрылись в подъезде, Бахадур отважился прервать свое молчание:

– Простите, сахиб.

– За что тут просить прощения? – отозвался Чопра, опускаясь на колени возле Ганеши. – Не слушай этих старушенций, парень, – проговорил он вполголоса. – Им просто нечем заняться. А сейчас… мы совершим с тобой небольшое путешествие. Поднимайся.

Уговорить Ганешу встать на ноги оказалось не так-то легко. Чтобы поднять его, Чопре и Бахадуру пришлось вместе взяться за цепь, обмотанную вокруг шеи животного.

На решение этой задачи у них ушло немало сил. Любой детеныш слона, даже такой тщедушный, как Ганеша, весит больше двухсот килограммов. Однако стоило Ганеше встать, как он смирился с неизбежным и послушно побрел за Чопрой, медленно переставляя ноги, не поднимая глаз и безвольно опустив хобот, – точь-в-точь осужденный преступник, которого ведут на место исполнения приговора.

* * *

Прогулка, как и следовало ожидать, получилась насыщенной. Прошло много лет с тех пор, когда Чопра в последний раз патрулировал улицы, но он до сих пор поддерживал контакты с жителями округи. Поскольку знал, что секрет успешного полицейского расследования кроется именно в таких связях. В этом отношении ему очень повезло с заместителем: выросший на улице Рангвалла понимал, насколько ценна армия внимательных глаз и чутких ушей, которую при необходимости можно призвать на помощь. Естественно, соблюдая при этом интересы обеих сторон.

В Мумбаи действовало неписаное правило, по которому никто ничего и никому не делал просто так, без расчета на ответную услугу. Порой Чопра испытывал по этому поводу внутренний протест, но он был человеком практичным. И ради благого дела соглашался время от времени платить осведомителям за информацию либо спускать им с рук некоторые незначительные проступки. Однако существовала черта, которую он никогда не переступал. И тем отличался от многих своих коллег.

Последний отчет Центрального бюро расследований в очередной раз подтвердил, что уровень коррупции в полиции Мумбаи уступал лишь Государственной налоговой службе, да и то с минимальным отрывом. Эта информация наделала много шума, доставив начальникам Чопры довольно серьезные неудобства. Но она отражала истинное положение дел и должна была, по мнению Чопры, вызвать у вышестоящих чинов не смущение, а гнев. Однако те остались верны себе, обвинив во всем изобличителей служебных нарушений, якобы сговорившихся против начальства.

* * *

Утро опять выдалось необычайно жарким, и очень скоро Чопра почувствовал, что рубашка начинает липнуть к спине. Он понимал, какую странную пару они представляют: пожилой джентльмен с седеющими баками и маленький печальный слон. Вслед за ними по пыльным людным улицам тянулись вереницей ребятишки. Один из сорванцов, изображая героя нового болливудского блокбастера, запрыгнул Ганеше на спину и какое-то время ехал на нем верхом, пока Чопра не обернулся и не согнал горе-наездника. Сам Ганеша не обратил на мальчишку ни малейшего внимания.

Они на минутку заглянули к Чанакье, владельцу крошечной мастерской по ремонту настенных и наручных часов.

– Рам-рам! Мое почтение, инспектор-сахиб, – кивнул из своего закутка сидевший по-турецки на узком прилавке сухонький морщинистый часовщик в жилете и белой юбке-лунги.

Чопра забрал часы, которые оставил у мастера несколько дней назад. Эти часы – подарок отца ко дню свадьбы – служили Чопре уже двадцать четыре года. Поппи не раз предлагала мужу купить новые, но он ничего не желал слушать. Часы были единственной памятной вещью, оставшейся у него после смерти горячо любимого отца. Чанакья получил за ремонт двадцать рупий, и Чопра с Ганешей двинулись дальше.

Когда они проходили по Лалит Моди Марг мимо мечети Аль-Нур, Чопру окликнул имам Хайдер:

– Салам, инспектор-бабу, салам, почтеннейший!

Имам Хайдер, видный мужчина с широкими, изогнутыми, словно абордажная сабля, бровями и огненно-рыжей крашеной бородой, выдававшей в нем возвратившегося из Мекки паломника-хаджи, могучим сложением напоминал медведя. Он был в белом: длинную свободную рубаху-курту дополняли широкие штаны, на голове имама красовалась феска с кисточкой, без которой он, насколько помнил Чопра, еще никогда и нигде не появлялся.

Чопра питал к имаму Хайдеру глубочайшее уважение. Они знали друг друга много лет, со времен волнений девяносто третьего года, на фоне которых завязалось их знакомство. Поводом к началу массовых беспорядков послужило тогда разрушение мечети Бабри в городе Айодхья, возведенной, по убеждению индуистов, на том месте, где некогда появился на свет бог Рама. В ответ возмущенные мусульмане вышли с протестом на улицы. В некоторых случаях шествия перерастали в открытые потасовки. Жестокость порождала жестокость, и, прежде чем кто-либо успел понять, что происходит, города наводнили бесчинствующие, жаждущие крови толпы.

Для простых жителей Мумбаи настали страшные дни. Но посреди ужаса и неразберихи имам Хайдер сохранил присутствие духа и на время самого жестокого разгула насилия, не дрогнув, укрыл сотни испуганных мусульман в подвале мечети Аль-Нур.

Чопра первым подоспел к ним на выручку: с помощью Рангваллы и верного револьвера он удерживал натиск последних вершителей самосуда, не подпуская их к мечети.

Мужчины ненадолго остановились поговорить, обменялись новостями. Имам Хайдер выразил искреннее сожаление по поводу отставки Чопры. По его словам, именно теперь, когда по обе стороны баррикад – как среди индуистов, так и среди мусульман – крепнут радикальные настроения, на страже порядка особенно пригодились бы такие люди, как Чопра.

– Как все нынче непросто, – сетовал Хайдер. – С одной стороны, все чаще слышатся призывы к активным действиям, с другой стороны, растет апатия. И компромисс между крайностями найти уже не удается. Возможности взаимных уступок исчерпаны. Одни не желают