– С тех пор ты не бедствуешь, хотя отец не нажил капитала, который ты могла бы транжирить после его кончины. Откуда у тебя деньги? Где ты берешь средства на тряпки и модные побрякушки? Еще и Мурзика содержишь. Он так неотразим в постели, что ты готова его кормить?

– Он сам себя кормит.

– На зарплату натурщика? Не смеши! Кто проплатил твою осеннюю поездку в Париж? Кстати, Никонов тоже там был… играл на фестивале. Говорят, ты исходила слюной, глядя на скрипача, даже набралась наглости кокетничать с ним на фуршете. Ты слишком заметна, чтобы это осталось тайной для московских сплетниц. Тебя еще не вызывали на допрос?

– Какой допрос? Что ты несешь? – испугалась вдова.

– Может, это ты его, а? Он отверг твои прелести. Такое не прощают.

– Ни один мужчина еще не сказал мне «нет», – с придыханием вымолвила Александрина. – Никонов не исключение.

– У вас с ним что-то было?

– Не твое дело!

– Ты, как всегда, права, – жестко рассмеялся художник. – Пора браться за кисть. Каждый должен выполнять свое предназначение.

– Эй, ты в своем уме? Не приближайся!

Она не могла убежать. Во-первых, хозяин мастерской наверняка запер за собой входную дверь; во-вторых, он стоял, загораживая собой путь в коридор; в-третьих, у него в руках был крученый шнур с золотой нитью, которым подвязывают занавеси.

– Ты… хочешь меня задушить? – пискнула мачеха, покрываясь холодным потом.

– Никто не знает, куда ты отправилась…

– Мурат знает! Я предупредила его! А-а! А-а-ааа…

– Лжешь, – спокойно сказал Домнин, делая шаг вперед. – Мы здесь одни. На улице ночь… до утра полно времени, чтобы спрятать труп в ближайший подвал, сбросить в канализационный люк или вывезти за город. Моя машина недалеко, на стоянке, подгоню и…

– Ты сядешь в тюрьму! – завопила Александрина. От страха голос сел, и вместо крика из горла вырвалось слабое сипение. – Тебя поймают!

– Видишь, ты даже кричать не можешь. Покорись судьбе…

С этими словами он связал ей руки и начал срывать одежду. Куртку, свитер, брюки…

– Все это я сожгу, – приговаривал он. – Тело не смогут опознать.

Язык и губы женщины свела судорога. Впрочем, толстые стены мастерской поглощали все звуки. Александрина знала – звать на помощь бесполезно. Она не носила бюстгальтеров, и когда обрывки майки полетели на пол, ее грудь, плечи и живот в желтом свете лампы показались золотыми…

– Я пролью на тебя золотой дождь! – восхищенно восклицал художник. – Как Зевс на Данаю…

«Что предпринял бы на моем месте настоящий сыщик? – спрашивала себя Астра. – Пошел бы в концертный зал, поговорил с персоналом, с музыкантами оркестра, с друзьями и бывшими соучениками Никонова; навестил бы его вдову в больнице, побеседовал с Олениной. Потом взялся бы за окружение Теплинского – друзья, сотрудники, политические конкуренты… нельзя исключить и конкурентов по бизнесу… Уйма людей! На это уйдет по меньшей мере месяц, а из потока информации еще надо выделить полезные сведения. Сфинкс же дал на размышления всего две недели».

– Три дня уже прошли, – пробормотала она.

Традиционный путь неприемлем. Как же быть? Первым делом самой встретиться с Ингой Теплинской и подробно расспросить ее о… о чем? Но ведь должна существовать причина, по которой некто, называющий себя Сфинксом, решился на убийство. Она кроется в каких-то жизненных обстоятельствах, общих для скрипача и политика.

Убийца, жертва и преступление формируются в процессе жизни, так или иначе объединяющем разных людей. Даже маньяки не появляются на пустом месте; этому обязательно предшествуют некие события, обуславливающие развитие трагического сценария. Мотивы стары, как мир, но в каждом отдельном случае корни зла гнездятся внутри человека, в его собственной вселенной, где неразрывно сплелись сознание и подсознание. Темная сторона личности, как обратная сторона Луны… пребывает в тени, но существует и порождает монстров.

Астра позвонила госпоже Теплинской, и та с готовностью согласилась прийти на Новодевичью набережную, прогуляться вокруг монастыря – ей тоже нравится зимний вид на замерзший пруд, на красно-белые венцы башен и надвратную церковь.

Бывшая балерина оказалась миловидной женщиной с горделивой осанкой и правильными чертами лица, с большими печальными глазами; одетая в норковое манто и небрежно повязанный теплый шарф с кистями.

– Вы найдете автора письма? – с сомнением спросила она Астру. – Мой муж не хочет и слышать о расследовании. Он не должен ничего заподозрить. Обо всем, что вас интересует, спрашивайте только у меня.

– Хорошо.

– Вы… экстрасенс? Ваш друг намекнул на вашу способность видеть больше, чем обычные люди.

– Я использую свои собственные методы, – скромно потупилась Астра.

– Могу я спросить какие? – робко улыбнулась Инга. – Мне необходимо кому-то довериться… полностью. При этом я очень боюсь навредить политической карьере Михаила Андреевича. Он такой щепетильный в вопросах частной жизни. Если хоть что-то просочится в прессу…

– Не просочится, – уверила ее Астра. – Я постараюсь максимально ограничить круг людей, которые будут посвящены в наше дело. У вашего супруга есть охрана?

Она не ответила на вопрос о методах, а Инга, истинная интеллигентка, не настаивала. Богатство, кажется, не испортило ее, а лишь придало шарма.

– Конечно, целая служба безопасности.

– Значит, вам не о чем беспокоиться.

– Это невозможно! – Теплинская прижала руки, обтянутые дорогими перчатками, к пылающим щекам. Было морозно, но она распахнула манто, раскраснелась. – С тех пор как Миша принес в дом мой портрет, я ни одной ночи не спала без снотворного. А потом еще это письмо…

– Какой портрет?

– Он заказал художнику Игорю Домнину мой портрет… в подарок на день рождения…

И она поведала Астре историю с картиной. Та внимательно выслушала. Нет ли связи между портретом и письмом Сфинкса?

– Ваш муж хорошо знает Домнина?

– Слышал о нем… так же, как и я. Миша предложил на выбор Заруцкого и Домнина, я была в затруднении. Поэтому он сам принял решение. Я отказалась позировать, и муж передал художнику несколько моих снимков и домашнее видео. Мы не предполагали, какой образ ему взбредет в голову! Почему именно Юдифь или Саломея? Эта отвратительная мертвая голова у меня в руках… прямо на переднем плане… и знаете, она имеет черты Мишиного лица…

– Кто-нибудь заметил сходство, кроме вас?

Инга помолчала, остановилась напротив монастырских ворот, глядя, как входят и выходят люди, крестятся на пятиглавую церковь.

– Все хочу пойти помолиться, – призналась она. – Свечку поставить за здравие… да не пускает что-то. Наверное, грехи. О чем вы спросили?