Серый встал и ушёл, а я выпил ещё один стакан виски и со злостью швырнул его в стену. Стакан разлетелся на мелкие осколки.

– А-а-а! – закричал я от злости. – Почему?! Почему я не могу помочь любимым женщинам?! Не смог спасти маму от рака! Не смог спасти Настю! Почему?!

И второй раз в жизни я заревел. Первый раз был, когда умерла моя мама, а теперь я беспомощен в этой ситуации. Я ничего не могу сделать. Настя не хочет меня видеть и слышать.

Прошла неделя моего запоя. На работу я так и не вышел, попытки жены связаться со мной проваливались. Серый после суда тоже не появлялся. Знал, что лучше меня не трогать. Кроме виски, я не употреблял ничего съедобного.

– Фу, ну и вонь тут у тебя! – послышался голос из коридора. – Эй, Сань, может, хватит бухать? Лучше этим никому не сделаешь. Кристина вон твоя на уши весь город поставила, мужа потеряла.

– Да пошла она! – пробурчал я себе под нос.

– Голос подал, значит, живой. Я пришёл доложить тебе о Насте.

– Что с ней?

– С ней всё в порядке. Подключили штатного психолога. Я с ним пообщался, он сказал, что проблем в этой головке много: себя винит, даже заикалась о том, что жить не желает.

– Что?! – после этих слов я встал с пола, которой верой и правдой служил мне неделю кроватью.

– Ты бы привёл себя в порядок и поговорил с ней.

– Она не хочет меня видеть.

– А ты пробовал?

Серый прав. Я не должен не раскисать, а стараться всячески помогать ей.

– Ты прав.

– Ещё бы. Ты давай в душ, я подожду тебя, и поедем куда-нибудь поедим.

– Хорошо. Только после обеда давай заедем к её отцу.

– Как скажешь, шеф.

Хорошо, что есть такие друзья, которые готовы вытащить тебя из любого дерьма.

Мы приехали в ресторан, и я накинулся на еду, как будто видел её в первый раз.

Обидно, что мы так поздно начинаем ценить все прелести жизни. Мы часто ценим то, что не имеет ценности, а на то, что в действительности дорого нам, мы обращаем внимание в последнюю очередь.

После ресторана мы с Серым заехали в магазин, купили продукты и поехали к отцу Насти. Он жил в её квартире. Мне просто необходимо поговорить с ним.

Сергей остался в машине ждать меня, а я поднялся на этаж. Пара звонков, и мужчина открыл дверь. Взглянув на мужчину, я увидел копию Анастасии. Они были похожи как две капли воды.

– Вам кого, молодой человек?

– Здравствуйте, я знакомый Насти. Хотел с вами поговорить.

– Ну заходите, раз пришли.

Я зашёл в серую, обшарпанную квартиру, в которой ремонт делался лет пятьдесят назад. Мужчина пригласил меня на кухню.

– Чай будете?

– Не откажусь. Я вам тут продукты принёс.

– Спасибо, но не стоило.

– Как она там?

– А вы как думаете?

Я вспомнил свои дни пребывания на зоне. Но я был там не один, а с другом. А Настя совсем одна.

– Подождите, – продолжил отец. – А я вас помню. Вы тот мужчина на фотографиях. Зачем вы пришли?

– Мне плохо без неё. Я не смог помочь.

– Вы любите её, – сказал мужчина и улыбнулся мне. – Она рассказывала про вас. Знаете, она была у нас с матерью на юбилее, и однажды ночью, когда Настя шла с гулянки, мы столкнулись с ней на улице. Так вот, она спросила у меня, что такое любовь, и в этот момент рассказала про вас. Дочка винит себя в том, что так получилось, но в то же время она счастлива от того, что встретила вас. Съездите к ней, поговорите.

– Вы думаете, она захочет меня видеть?

– Вы не понимаете. Кроме меня и вас, у неё никого больше нет.

Старик был прав, я должен с ней поговорить.

После похода к отцу Насти я почувствовал облегчение. Снова захотелось жить. Как будто мне открыли двери в другую, свободную жизнь.

Анастасия

Если меня спросят, что я чувствовала в тот момент, когда меня везли в тюрьму с другими заключёнными, то я отвечу, что ничего не чувствовала. Все жизненные силы как будто покинули меня. Сначала у меня была стадия отрицания, затем – гнева, а потом я приняла то, что со мной происходит.

Машина резко затормозила, открылась дверь, и заключённые, называя свои фамилии, стали выходить на улицу и строиться в шеренгу.

Вот она, обратная сторона жизни, которую никому не пожелаешь. С нами обращались так, как не обращаются даже с животными. В тюрьме мы были никем. Здесь будто отдельное государство, где ты, кроме как подчиняться, больше ничего не можешь. Даже лишний раз вдохнуть запрещено.

Прежде чем разместить нас в камерах, нас осмотрели, помыли и обеспечили новой одеждой, которой на вид было лет двести, не меньше.

Но это было только начало.

В камере меня встретили как новичка. За то, что я не показала, что имелось при мне, меня как следует проучили кулаками, и в первый же день я попала в больницу. На вопрос: «Что с вами случилось?» – я ответила: «Шла, споткнулась и упала».

Я понимала, что мне придётся тяжко, а стукачей никто не любит.

Всё, что отбил мне мой покойный муж, вновь стало болеть. В больнице я пролежала неделю, затем меня определили в другую камеру, и вот там уже меня встретили более добродушно.

– Кто это у нас тут? – проговорила сиплым голосом одна из находившихся в камере женщин.

– Здравствуйте.

Я была готова к тому, что меня опять изобьют, но этого не произошло.

– Вот это твоя шконка, можешь занимать. Как тебя величать?

Женщине, которая общалась со мной, было на вид лет сорок, не меньше. Остальные четыре девушки были моего возраста. Я с осторожностью прошла к кровати и положила на неё свои вещи.

– Анастасия, – ответила я.

– Хорошо. Меня можешь называть тётя Клава, это у нас Татьяна, Зинаида, Вера и Ленка. Добро пожаловать в нашу семью. Первый раз?

– Да.

– За что тебя? – прокричала Зина с верхней полки кровати.

– Мужа убила.

– Хорошее дело! – залилась хохотом Татьяна.– А за что убила-то?

– За то, что хотел убить меня.

– Так, девки, а ну хватит! Пусть новенькая привыкнет, а то напугаете девку.

После ужина ко мне подошла та самая тётя Клава и рассказала о том, чтобы я держалась возле неё, она, мол, сможет меня защитить. Из этого разговора я узнала, что за меня поручился некий Лютый. Долго не могла понять, кто это такой, но, когда не могла уснуть, вдруг вспомнила, как эту кличку называл мне муж в первом разговоре о Сером.