Он заметил движение в горах – липкие влажные облака, похожие на клубы дыма, неожиданно дрогнули, попятились в сторону ущелья, неподалеку от которого случился бой с мотоциклетной группой, остановились, двинулись назад – кто-то играл с ними, с облаками, кто-то озорничал, – потом из ватной плоти вылезло что-то тёмное, округлое, будто неведомый гигант высунул из пелены голову, осмотрелся, бросил взгляд на приграничный тихий городишко, на далекий строй солдат, застывших у дощаника, засёк всё приметливым глазом и снова исчез в белесых мутных клубах. Облака опять пришли в движение, оттянулись в ущелье – вернулись на исходные позиции и затихли.

– Я обещал награды за первый «стингер», а обещание, говорят, дороже денег, – генерал повернул голову в сторону своего адъютанта, щеголеватого, подвижного, с тонкой, будто у осы, талией. Адъютант взял с табуретки прямоугольный портфельчик по прозванию «атташе-кейс», мигом открыл и поднёс к своему шефу.

Генерал выразительно помял пальцами воздух, словно считал деньги – жест многозначный, истолковать его можно по-разному, но адъютант понял жест однозначно, так как и надо было, подал генералу нужную коробочку и нужное удостоверение – тёмно-коричневые дерматиновые корочки с золотым гербом, генерал высморкался, глянул туда, куда глядел Денисов – на задымленные опасные горы, подумал, что от насморка можно вылечиться только у себя дома, на Большой земле, и продолжил:

– Орденом Красной Звезды награждён майор Денисов Иван Николаевич!

Майор сделал резкий печатающий шаг вперед, потом еще один, на третьем круто развернулся – он действовал, как на параде, и через несколько секунд очутился около генерала.

– Ну как, место на груди приготовил для ордена, майор? – генерал скользнул взглядом по Денисовскому комбинезону в поисках прокола, куда можно было сунуть шпенек ордена, не нашёл, поднял недоумевающие глаза: – Что же ты?

– Ордена на комбинезонах не носим, товарищ генерал!

– Гм, гм! – похмыкал генерал неодобрительно, сунул майору в руку коробочку с орденом, сверху звонко пришлепнул дерматиновую книжицу. – Поздравляю! Достойное украшение для парадного мундира получаешь!

Он проводил взглядом Денисова, снова пощипал пальцами воздух. Адъютант подал вторую коробочку и новое дерматиновое удостоверение. Рота замерла – над рядами даже перестал подниматься парок дыхания – сейчас генерал достанет из коробки золотую звездочку Героя Советского Союза – ведь очередь Ванитова! Многие из десантников геройскую звездочку даже не видели: интересно, как она выглядит?

Сердце у Ванитова дрогнуло, ударило тяжёлым оглушающим стуком в уши – ему сделалось страшно. Никогда не было страшно – и тем более, не бывало страшно в бою, – а сейчас стало страшно. Он с шумом втянул в себя воздух, задержал его в груди, вдруг совсем близко от себя увидел лицо генерала – произошло стремительное смещение, будто Ванитов глянул в стереотрубу – лицо было красное, хорошо продубленное, грубое, довольно обычное; подумал, что генералу повезло в том, то он стал генералом – обошёл на повороте десятка четыре полковников, оттолкнул их локтями и получил погоны с позументом и лампасы на штаны – повезло! А сколько людей невезучих, которые могли бы тоже носить генеральские погоны, могли бы быть депутатами Верховного Совета, руководить предприятиями! Но они не генералы, не депутаты, не директора, потому что на роду у них написано другое, не повезло с родственниками, с папой-мамой, с институтскими дружками, еще с кем-то и с чем-то. В следующий миг лицо генерала сместилось назад, стало нормальным, а сам генерал – обычным простуженным человеком, с трудом тянущим лямку, – немного ведь ему осталось до пенсии.

– Гусары! – зычно выкрикнул генерал. – Сержант Ванитов Валерий Николаевич… – генерал неожиданно замолчал и вытащил из кармана комбинезона платок.

Строй напрягся. Ванитов почувствовал, как у него под бинтом – обожжённая пулей ладонь ещё болела, – скопился пот, который разъел, растревожил, будто кислота, рану, – но на лице Ванитова ничего не отразилось, только рот сжался покрепче да на щеках обозначились маленькие желваки.

– Сержант Ванитов Валерий также награждён орденом Красной Звезды, – отсморкавшись, сказал генерал.

Некоторое время строй молчал, тишина образовалась, будто перед атакой – слышно было даже, как под землёй, где-то в далёкой глуби, перемещаются тихие воды, что никогда не видят света, звук этот был едва приметный, горький, зажатый, как звук неволи, – потом до генерала донёсся встревоженный шёпоток.

– Чем вы недовольны, гусары? – спросил генерал, колючим взглядом окинул строй и не получил ответа. – Ну?

– А где же звёздочка Героя Советского Союза? – довольно внятно проговорил Бессарабов, стоявший сзади Ванитова. Слова Бессарабова, которые он услышал, прошли мимо, словно бы Бессарабов ничего и не говорил.

– Ну? – повторил вопрос генерал. – Чего насупились, гусары? – генерал развернул орденскую книжку и прочитал: – Ванитов Валерий Николаевич…» Ванитов Валерий Николаевич, три шага вперед марш! Чувствуя, что у него вот-вот оборвется сердце – барабанные перепонки трещали от внутренних ударов, – Ванитов сделал три печатающих шага.

– Налев-во! – скомандовал генерал.

Ванитов повернулся налево.

– Ко мне шагом арш! – голос генерала прозвучал громче обычного, Ванитов с грустью вспомнил старую институтскую историю – вынес из вуза, который так и не закончил, со скамьи попал в армию, – в той истории речь идёт, правда, не о генерале, а о полковнике, но это уже всё равно – что полковник, что генерал. Ни полковником, ни генералом ему не быть. Полковник – начальник военной кафедры, – скомандовал студентам, целому строю: «От меня до следующего столба ша-агом марш!» – и не заметил промашки.

Сделав несколько чётких шагов, Ванитов остановился около генерала.

– Держи, гусар, – недовольно проговорил тот, но прежде чем отдать коробочку с орденом Ванитову, открыл её, показал, как в сером дневном сумраке светится рубиновая эмаль. – Имей в виду, Ванитов, орден – это всё равно, что дареный конь, а дареному коню в зубы не смотрят. Понял? – генерал смешно свёл выцветшие глаза к переносице, потом мрачно оглядел сержанта, ожидая, что тот рявкнет: «Так точно, товарищ генерал!», но Ванитов промолчал и генерал устало, по-стариковски хрипло сказал ему: – Иди, парень!

Тут кто-то из строя крикнул:

– А как же с обещанным званием Героя Советского Союза, товарищ генерал? – но генерал на выкрик даже глазом не повел, он даже бровь не приподнял – опять предпочёл не услышать и вместо ответа знакомым широким жестом вытащил из кармана комбинезона огромный платок. Генерал знал, что делал.

В части этот генерал больше не появлялся, но через месяц Ванитов случайно увидел его в Кабуле, куда привёз тяжелораненного, не выходящего из беспамятства майора Денисова – генерал водил по госпиталю инспекторов, прилетевших из Москвы. Был он одет более пригоже и ладно, чем в прошлые разы, но не это было главное: на широкой округлой груди генерала красовалась золотая звёздочка Героя. Ванитову показалось, что он узнал её – небольшую звезду, что-то тяжелое, чужое сдавило ему грудь, сделалось трудно дышать. Пока он откашливался, генерал с комиссией уже ушёл – втянулся в отсек, куда доступ был только высшему начальству, и за ним закрылась тяжёлая дверь – он так и не увидел, не узнал сержанта Ванитова.