– Что? Мой образ злодея меркнет?

Испуганный взгляд Ники свидетельствует о том, что я неплохо умею читать ее мысли. Накрываю ее затылок ладонью, прижимаю лицом к груди… Память засасывает, уносит на годы назад... Я в кои-то веки возвращаюсь в столицу по делам и заодно решаю навестить родителей. Вечер проходит как всегда. В основном в разговорах об успехах Анатолия и готовящемся повышении отца. До меня родителям особенного дела нет, если не считать очередного выговора, что я так редко появляюсь. Притча про блудного сына – любимая у них, определенно в топе. Ника же в основном молчит. Я списываю это на ее кротость. Что ей на самом деле руководит, я понимаю, лишь когда она появляется в моей спальне.

– Что такое? Случилось что-то? – интересуюсь я, зачем-то накидывая на бедра покрывало.

Ника в отчаянии трясет головой:

– Я к тебе… с просьбой. Да, наверное, так. Можно? – нервно комкает в кулачках свой халат.

– Конечно. Хм… Проходи. Что я могу для тебя сделать?

Она оборачивается. Плотно прикрывает дверь и идет ко мне, свесив голову. Ну как идет? Комнатушка-то тесная. Скорее делает шаг… Воздух колеблется. Меня окутывает ее теплом и нежным ароматом, который совсем не изменился с тех пор, как мы в последний раз виделись.

– Я хочу ребенка.

– Эм… – от неожиданности я моргаю. – Ну, если ты готова…

– Давно уже готова, да. Проблема в том, что Толик… Он бесплоден.

– Серьезно? Вот незадача.

– Это все ужасно несправедливо, – плечи, руки, голос Ники дрожат.

– Да, но… Вдруг еще что-то можно сделать? Ну, знаешь, медицина ведь не стоит на месте, – от неожиданности я говорю какие-то банальности. А Ника в ответ качает головой. Вцепляется зубами в нижнюю губу:

– Нет. Без вариантов. Я чего вообще пришла…

– Да? Послушай, Ник, ты так не волнуйся только. Я всем, чем надо, тебе помогу. Если там врачей каких-то подогнать или…

– У меня овуляция. Прямо сейчас. Ты – член семьи, брат Анатолия. У вас… похожие гены.

Где-то внутри меня в тот момент зарождается смутная догадка. Но она настолько невероятная, что я гоню ее прочь.

– И?

– Ты не мог бы… не мог бы сделать это?

– Что? – продолжаю тупить.

– Ребенка. Я знаю, что ты совершенно не стремишься становиться отцом. Но этого от тебя и не потребуется. Мы с Анатолием воспитаем его, дадим все самое лучшее. Всю свою любовь…

Трясу головой:

– Погоди. – Не могу отделаться от мысли, что все это мне снится. Ну, ведь не может такое происходить в реальности? Не может же она предлагать… – Ты что, предлагаешь мне тебя трахнуть?

Ника вздрагивает. Ч-черт. Ну, я мог бы и догадаться, что с ней помягче надо! Просто… Это же какой-то пиздец. Она не может меня о таком просить. Наверняка это какая-то шутка. Так чего никто из нас еще не помер от хохота? И почему у меня в трусах такой кол?

– Если ты так это называешь…

– А как это называешь ты?

Ника окончательно теряется. Ее плечи уже не дрожат. Они обваливаются, словно у нее пополам сломался хребет.

– Никак… Я никак это не называю. У меня прежде не возникало такой необходимости… Прости. Не стоило мне приходить. Мне правда очень жаль. Я ведь сама в ужасе от этого варианта, но матушка…

– Матушка? – цежу сквозь зубы. – Так вот в чем дело. Это она тебя надоумила?

– Нет… Я же не ребенок. Я сама принимаю решения…

– Ну да, – кривлю губы. Сама… Как бы не так. – Постой. То есть ты хочешь сказать, что мои родители в курсе того, что здесь происходит? – я недоверчиво оборачиваюсь к двери и следом возвращаюсь взглядом к красной как рак Нике.

– Прости. Я… в отчаянии, сама не знаю, что творю. – Она встает на негнущихся ногах. А я какого-то хрена хватаю ее за руку. В одном она права. Я не готов стать отцом. Впрочем, и мои родители не так уж ошибаются на мой счет. Я достаточно пропащий для того, чтобы не побрезговать женою брата. Чтобы соответствовать их, мать его, ожиданиям!

– Стой!

– Ч-что такое?

– Я ведь не сказал нет. Не так ли?

– Ты согласен?

– Почему бы и нет?

Ника сглатывает. Кивает. Шикарные не стриженные по православной традиции волосы падают ей на грудь.

– Только об этом никто не должен узнать. Ни Анатолий – это его убьет, ни тем более малыш. Если нам удастся… нам удастся… – Ника бледнеет. Теперь румянец концентрируется на ее коже пятнами.

– Нам удастся его зачать. Будь уверена, я приложу к этому все усилия.

Никина голова опускается еще ниже…

– Дядя Савва! Дядя Савва! Я готов… – выдёргивает меня в реальность… сын. Наш сын.

– Ну что ж. Тогда пойдем за топором. Спасибо за завтрак, Ника…

– Пожалуйста, – лепечет та.

– Не скучай. Мы постараемся быстро.

Собираем все, что может понадобиться в лесу. Лыжи, топорик, веревку, чтобы привязать, если потребуется, дерево. Ромка в полном восторге. Так и рвется помочь. Видно, что хоть ему тут все и в диковинку, но вполне по душе. Может, он похож на меня не только внешне.

– Чьерт, Савва, у вас одно лицо!

– Угу. Я постарался, да?

– И теперь жалеть? – зрит в корень Ник.

– Не о его рождении, дружище… Не об этом.

– А я тебе сразу сказать, не надо было отдавать их брату. Ты как вообще их отобрать?

– Ты ж не в курсе! Анатолий сидит.

Я и впрямь так быстро сорвался, что ни с кем не успел обсудить последние новости.

– Сидит? В тюрма, что ли?

Ромка, что, высунув язык, пытается продвинуться глубже в лес на взрослых, совершенно не приспособленных к его ногам лыжах, оборачивается.

– Я потом все расскажу, окей?

Ника

Я начинаю жалеть, что не отправилась за елкой вместе с мужчинами сразу, как только за ними закрывается дверь. Безусловно, это глупость ужасная. Ну что Ромке сделает Савва? Украдет? Бред. Савву послушать – так ему именно я нужна. Но как в такое поверить, я до сих пор не знаю. И чем дальше, тем хуже…

Задергиваю шторку на окне и замираю напротив зеркала. Ничего особенного во мне нет. Я обычная среднестатистическая женщина. Не уродина, но и не красавица, не высокая и не низкая, не толстая и не худая. Не достигшая каких-то особых карьерных высот… Не обладающая какой-то особенной харизмой, женским обаянием или, на худой конец, сексуальностью. То ли Анатолий не сумел во мне пробудить этих качеств, то ли во мне их изначально заложено не было. Та же Лена выглядит намного более интересно и манко.