входа в тюремный корпус, но поскользнулся на растаявшей липкой глине и рухнул в нее всем прикладом.

Ну вот и все. Отняли у кота Масленицу. Начались суровые будни. Что там тебе обещали? Титул? Получите, распишитесь!

Подхватившись из грязи, я рванулся в сторону тюрьмы. За мной, как приклеенный, побежал медведь, а уже следом за медведем — Альба.

За Альбой цепочкой увязалась Арахна, бормоча себе под нос: «Эль! Вкусный эль!» Короче, собрание всех граций. Дедка, бабка, внучка, Жучка.

С первым аборигеном мы вплотную столкнулись уже внутри тюрьмы. Правда, меньше всего было похоже, чтобы он кого-то здесь охранял — скорее, сам прятался. При виде нашего дружного хоровода с жующим медведем и бормочущей паучихой он бросился по коридору куда-то вглубь тюрьмы. А я ринулся вниз по ступенькам — туда, где сидели наши. И еще совсем недавно вместе с ними обитал и сам.

— Эй, парни! — крикнул я, очутившись внизу. — Подайте голос, кто где!

— Даня?.. — услышал я в ближайшей каморке голос Азры. — Даня, что происходит?

— Это долгая история, — сказал я и принялся срубать замки.

Операция по высвобождению «Парящего грифа» прошла практически без осложнений, если не считать, что в процессе я получил по лбу отскочившей скобой, уронил один из замков себе на ногу и радостная Майка, едва дождавшись снятия замыкающих начертаний, с такой стремительностью вылетела из своей темницы, распахнув дверь, что долбанула меня этой самой дверью по больной ноге.

В общем, я аж прослезился. Предпочитаю думать, что от радости.

А когда мы поднялись наверх, я услышал жалобные крики из дальнего коридора.

— Помогите! Помогите, не бросайте нас! — надрывно кричал кто-то.

Оставить людей запертыми здесь мне показалось жестоким.

И это касалось абсолютно всех заключенных.

Я велел друзьям потихоньку выдвигаться в сторону главной башни, а сам побежал вглубь тюрьмы.

Двери в камеры здесь были заперты только самым простым физическим способом. Никаких начертаний и прочих наворотов не было и в помине. Так что я просто принялся сносить замки, внимательно поглядывая в темноту впереди.

Туда, куда убежал стражник, с которым мы столкнулись при входе.

Темнота шевельнулась, и я молниеносным прыжком налетел на беднягу, окончательно испугав его.

— Извини, промахнулся, — пробормотал я, поднимая парня за ворот. И чуть тише добавил: — Выжить хочешь?

Тот энергично закивал головой.

— Освободи убийцу короля. Он тебя выведет.

— А если прибьет?..

— Не прибьет, — сказал я, вытаскивая из кармана пригоршню монет — на всякий пожарный, на дорогу. — Просто скажи, что ты от Дани. И что теперь он мне должен.

Прости, Альба.

Конечно, король был твоим отцом, но как человек, похоже, он был говно. Не зря народ его не любил. Обещать награду победителям турнира, а самому запланировать жертвоприношение Аресу — это такое себе. А Кир хоть крыса и паскудник, но в целом неплохой парень.

И я дам ему шанс выбраться отсюда.

А потом я бросился догонять своих, и мы гуськом один за другим прошмыгнули вдоль тюрьмы по направлению к главной башне, в то время как Арахна гонялась по двору за воинами, а воины — за Арахной и пауками.

Битва между людьми прекратилась. Мертвецов прибавилось. А над крепостью развевался новый герб.

Вопросов мне больше никто не задавал — ни про армагеддец в крепости, ни про мое появление, ни про Альбу. Просто все поняли, что вокруг стряслась какая-то несусветная жопа, но, к счастью, я вроде как знаю, что надо делать. И просто доверились мне.

В башне мои славные друзья чуть не замочили по ошибке одну из крупных деток Арахны, и мне пришлось вмешаться. После этого обиженная копия богини попыталась в отместку съесть Бобра, и мне опять пришлось вмешиваться и объяснять, что этого делать не надо.

За это время трое из местных приметили какую-то возню и подтянулись в башню, чем удовлетворили всех, жаждущих сатисфакции.

Дальше роль Сусанина взял на себя Альба. Причем, сделал это качественно: провел нас в подвал, где мы сначала весело заблудились, а потом назло всем врагам и Фортунам все-таки отыскали нужный проход и дверь.

В крошечной сырой комнатке, пропахшей крысами и плесенью, обнаружился высокий постамент под портал и выгравированный на нем символ, похожий на китайский иероглиф.

— И что теперь? — спросил Азра, уставившись недобрым взглядом на Альбу.

Вместо ответа принц достал из кармана небольшой нож и сделал надрез на руке. Быстрые капельки крови заструились по ребру ладони и закапали на камень.

Альба поднес руку к иероглифу, и когда несколько капель попали на гравировку, он весь наполнился темно-красным сиянием. Свет становился все ярче, и вскоре вверх медленно поднялось слабое, зыбкое зеркало перехода.

— Путь в Шутиху открыт, — сказал принц.

Один за другим мы все вошли в красное сияние.

Нам с Берном выпала почетная должность запихивателей в портал связанного Та’ки, который вырывался и стонал, как самая последняя панда. Поэтому мы оказались замыкающими.

Шагнув в портал, я облегченно вздохнул. Неужели мы сумели выбраться из столицы? Счастье-то какое!..

А через мгновенье я с грохотом заземлился в вонючую жижу рядом с кучей соломы.

От женских криков у меня аж уши заложило. От топота копыт брызги чавкающей грязи летели в стороны.

— Выпустите нас! Выпустите! — кричали вразнобой сразу десятки женских голосов.

Подняв голову, я увидел, что мы приземлились у задней стенки огромного загона с кентаврами.

Того самого, на Арене, где мы уже как-то раз заземлялись с Киром благодаря промаху портального.

У них тут мёдом, что ли, намазано? Чего они все в конюшню-то промахиваются?

На Альбу было жалко смотреть — он растерянно хлопал глазами, стоя по колено в конском навозе.

— Ты же, вроде, говорил, что он ведет в старую ратушу? — проговорил я, поднимаясь с колен.

— Я же не знал, что на ее месте устроили конюшню, — растерянно проговорил Альба.

Глава 11

Кони, люди и барон

Набрав в легкие побольше воздуха, я сложил руки рупором и громко крикнул:

— Эй ты, красивая!!!

И все кентаврихи, как одна, вдруг умолкли и обернулись.

Как говорится, сколько бы у женщины ни было ног, она всегда остается женщиной. Это я еще на Арахне в свое время проверил.

И когда они все озадаченно уставились на меня, я улыбнулся как можно очаровательней и спросил:

— А что происходит-то?

— Неужели мой всадничек пожаловал? — услышал я смутно знакомый голос, и в следующее мгновение увидел отделившуюся от табуна кобылицу. То есть девицу. Ту самую брюнетку, с которой мы так огненно проскакали заезд на выживание.

— Рад видеть, — сказал я. — Так что у вас здесь?

— Это ты!!! — раздался вдруг тоненький возглас, и другая хорошенькая девчонка на стройных копытах вдруг бросилась ко мне и крепко обняла.

Я не сразу вспомнил, что это — одна из тех отставших бедняжек, которых мы с Киром спасли. До тех пор, пока она не прошептала:

— Спасибо-спасибо-спасибо! Ты такое сделал, такое!..

Тут следом за ней подтянулись еще две красотки, и пока они нашептывали мне слова благодарности, Бобер проворчал:

— Вот как ему это удается? А? Так поглядишь — ну дурень жеж без царя в голове, а девчонки вечно на нем гирляндами висят. Даже вон лошади уже обнимать начали! А меня почему-то — никто!..

— Это все, потому что ты — Бобер, — глубокомысленно заявил Берн. — Вот был бы, скажем, капибарой — тогда другое дело.

— Поверьте, девочкам все равно, бобер или капибара, — своим томным контральто проговорила Кас с возвышенно-строгим выражением лица. — Куда важней размер некоторых нюансов…

Бобер вспыхнул.

— А с чего это ты взяла, что у меня нюанс маленький, а? Может, он меня по коленке бьет и в седле перевешивает⁈

Кассандра с укоряющим снисхождением взглянула на него.

— Вообще-то я про сердце говорила. Оно у Дани большое и горячее.

Все заржали. Я — тоже.

Хорошо, что они здесь. Вместе, как раньше.

Бобер покраснел. А Рыжий подбадривающе хлопнул приятеля по плечу и с хохотом добавил:

— А тебе, брат, с твоим избитым коленом срочно нужно или поджопник, или к бобрихе. Штоб укоротила избыточность нюанса. А то так и будут все девки в стороны разбегаться!

Новый взрыв хохота прозвучал так заразительно, что даже бледно-печальный Альба на мгновение улыбнулся уголком рта.

Просмеявшись, я мягко отстранил девочек.

— Так что сейчас в Шутихе?.. — спросил я.

Тут все барышни заговорили разом, пытаясь звучать громче своих подруг.

Минут пять собирая информацию в этом разрозненном потоке сведений