class="a">{34}. Выстраивается прямая логика: красивый муляж книги = материализованное, «опредмеченное» стремление к духовной жизни. Причем едва ли не к лучшей жизни, чем обещали настоящие тома, требующие прочтения и потому воспринимаемые как бремя и обуза.

Рассуждения Эрика Хобсбаума развивает Умберто Эко в своей «Истории красоты», проецируя характер индустриального мышления на дизайн интерьера: «О буржуазном доме принято судить по обстановке, мебели и разным вещам, которые непременно должны выражать Красоту, одновременно роскошную и прочную, добротную. Викторианскую Красоту не смущает альтернатива роскошь – функциональность, казаться – быть, дух – материя»{35}. Муляж книги – эталонная копия, идеально сочетающая красоту и пользу, синтезирующая материальное и духовное, примиряющая видимость и сущность. Аналогичное предназначение – облагораживание предметной среды – было у «миссальных картин» (гл. 5). Только они имитировали святость, а викторианские библиомуляжи имитировали аристократизм.

К концу XIX столетия книги перестали быть кариатидами, удерживающими своды храма культуры. Эволюция книжных муляжей пошагово иллюстрирует формирование представления о подделке как более интересной, привлекательной, а в современном мире даже более ценной, чем подлинник. И сегодня копия парадоксально ассоциируется не с упадком, а с прогрессом. Но пока длится XIX век – добропорядочный буржуа кропотливо вклеивает в Библию семейные странички и придирчиво выбирает шкатулки в виде томиков Гете или Шекспира.

Глава 7. Арсенал детектива: Тайники в книгах

Симон Фокке.

Гуго Гроций залезает в ящик с книгами. 1754. Гравюра на меди[103]

Кокетство конспирации

Издавна в книгах не только хранили ценные и памятные предметы, но также скрывали секретное, прятали краденое, утаивали запретное. Утрачивая свое исходное предназначение, книга становилась гарантом конфиденциальности и безопасности. Многие «книжные аттракционы» (гл. 6) тоже в обиходе именовались тайниками, но все же им больше подходит название «тайнички», то есть сугубо декоративные, милые сердцу вещицы, предназначенные для развлечения и любования. Чтобы открыть такой тайничок, нужны шифр памяти, пароль чувств, ключ к сердцу и прочие метафоры.

Настоящие книжные тайники – это надежно сработанные и хитро устроенные сейфы для денег, оружия, ядов, наркотиков, контрабандных товаров, запрещенных цензурой текстов. Здесь превыше всего ценилась надежность и лишь затем эстетичность. От прочих библиомуляжей такие изделия отличаются прежде всего штучностью, единичностью: их изготавливали на заказ или мастерили самостоятельно. В англоязычных странах они получили обобщенное название secret books – «книги с секретом». Книжные сейфы получают распространение также в барочную эпоху, когда особо популярным инструментом политической борьбы становятся тайные заговоры.

Почему книга едва ли не идеальный тайник? Потому что она обладает железным «культурным алиби», устойчиво ассоциируясь с истиной, добром, нравственностью. Для усиления эффекта тайники часто маскировали под Библию или молитвенник, уповая на Божий страх вора и на деликатность контролера, которому вздумается проинспектировать содержимое. Впрочем, в таком «дизайне» была доля цинизма: посягательство на Священное Писание в неблаговидных целях, паразитирование на сакральности книги. Присутствовала и доля кокетства. Так, всякая аристократка, запечатленная на портрете в образе святой мученицы, казалась совершенством, будь она хоть отъявленной злодейкой и распутницей (гл. 5).

Со временем тайники все чаще стали делать из настоящих томов. В англоязычных источниках они фигурируют как hollowed-out book – дословно «пустотелая, выхолощенная книга». Для их изготовления применялись инвазивные процедуры сродни хирургическим. Из переплета аккуратно извлекали книжный блок, внутри вырезали углубление-опору (ложемент) по форме предмета, который надо было спрятать. Для фиксации предмета использовали веревки, эластичные ленты и клей, а позднее – скрытые магниты и сложные замки.

Если переплетные крышки были деревянными, то их приходилось нещадно ломать, чтобы вытащить книжный блок. Нередко оставляли нетронутыми первые несколько страниц, чтобы создать иллюзию подлинности. Нарушение физической целостности, деформация «тела» книги были одновременно и актом ее десакрализации. Хотя с прагматической точки зрения это было вполне логично: зачем трудиться над созданием фиктивной книги, если можно использовать готовую?

Традиционный формат библиотайника XVII века – шкатулка из плотно склеенных страниц, образующих герметичный короб. Для хранения или транспортировки отравляющих веществ, секретных рецептур, редких растений или особо мелких предметов внутри короба вырезали дополнительные углубления для отдельных маленьких ящичков. К ящичкам приклеивали опознавательные ярлычки.

Книжный тайник мог быть одновременно и назидательным посланием, и аллегорическим сувениром. На внутренних частях переплетных крышек нередко помещали религиозные цитаты и античные афоризмы. В сохранившихся образцах можно встретить фразу из послания иудеям апостола Павла: Statutum est hominibus semel mori… («И как человекам положено однажды умереть…») Цитаты дополнялись гравюрами из анатомических трактатов, рисунками с известным средневековым сюжетом «Танец смерти», миниатюрами из философских сочинений. Чаще прочих использовались гравюры с изображением скелета из грандиозного труда Андреаса Везалия «О строении человеческого тела».

Иной раз сложно распознать исходное предназначение распотрошенного переплета: секретный сейф или декоративная шкатулка? Во-первых, одно не исключало другого – изделие могло совмещать обе функции. Во-вторых, в изящном аксессуаре часто имитировался образ тайника для усиления выразительности, придания особого эстетического эффекта. Однако в любом случае тайник в книге служил не только способом конспирации, но и способом коммуникации.

Утратив текстовую составляющую, квазикнига сохраняла формальную принадлежность к сфере языка, миру слов – и всегда сообщала адресату нечто большее, чем просто факт утаивания, сокрытия предмета. При необходимости послание могло быть тщательно закодировано, но могло быть и предельно понятно. Помимо использования секретных шифров, сочинялись заклинания на сокрытие тайны и практиковались заговоры от воровства. Это тоже отчасти было кокетством конспирации, созданием мифического ореола, что обеспечивало библиосейфам особый статус среди прочих тайников.

Подобные манипуляции с книгой-тайником очень напоминали магические процедуры обращения с гримуарами или гримориями (от старофранц. grammaire – «грамматика»), как обобщенно именовались европейские магические руководства. Наиболее известны «Гептамерон», «Гримуар Гонория», «Ключ Соломона». Гримуар наделялся свойствами живого существа, которое надо кормить кровью. Читать его мог только хозяин, никому другому страницы не открывались: или их багряный цвет обжигал глаза, или текст был невидим.

Гравюры из трактата Андреаса Везалия «О строении человеческого тела». 1543[104],[105]

К настоящему времени сохранилось не так уж много искусно сделанных книжных сейфов XVIII и даже XIX веков. Один из них занимает почетное место в необычной коллекции британского писателя Эдварда Брук-Хитчинга, представленной в его иллюстрированном сборнике «Библиотека безумца» (2020){36}. Это пистолет, спрятанный в выпотрошенный переплет Библии. Тайник изготовлен по заказу венецианского дожа Франческо Морозини. Спусковой механизм скрыт в шелковой нити, которую можно принять за закладку.

Из того же ряда – пара кремневых пистолетов в Псалтири 1727 года издания, изначально адресованной бенедиктинским монахам. Ложемент оклеен модной в то время мраморной бумагой. Надписи на ствольной коробке указывают на изготовителя, известного лондонского оружейника Израэля Сегаласа, чьи изделия широко копировались бельгийскими мастерами. Похожие экспонаты можно видеть в музее Шерлока Холмса на легендарной лондонской Бейкер-стрит. Один из пистолетов спрятан в экземпляре книги Артура Конан Дойла «Одинокая велосипедистка».

Библиосейфы XIX столетия сделаны заметно проще и оформлены лаконичнее. Часто за основу брали картонные коробки из-под сигар, а снаружи имитировали обложки книг. Продолжали кромсать и настоящие тома. Незатейливый, но вроде надежный тайник был изготовлен из увесистого тома французского издания «Житий отцов, мучеников и других святых» в переводе аббата Жана-Франсуа Годескара. В центре книжного блока вырезан прямоугольный ложемент со скругленными краями, оклеенный плотной бумагой. Остается лишь гадать, что же прятали в этом сейфике…

Впрочем, независимо от материала и наполнения тайники в книгах интригуют и завораживают. Нужен зоркий глаз, чтобы отличить настоящую книгу от поддельной и обнаружить секрет. Ложный образ заставляет содрогнуться от изощренности обмана. Современный немецкий исследователь и коллекционер таких вещиц Армин Мюллер уподобил их «сундукам с сокровищами, которые скрывают какое-то удовольствие или неистребимую страсть, какое-то тайное потворство своим желаниям, что вызывает любопытство у зрителей и разжигает их воображение»{37}.

В наши дни книжные тайники порой бывают совершенно случайными находками.