Роджер поправил берет и метнул в меня еще один испепеляющий взгляд.

— Уберите руки! Я выхожу.

— Теперь можете предъявить мне штрафной талон, если хотите. — Я сама понимала, что лукавлю. Не будет он меня штрафовать.

— Нет-нет, никаких штрафов. — Он отечески положил мне руку на плечо. — У моей дочери с бывшим такие же проблемы. Ушел к молоденькой, говнюк, а теперь думает, что может навещать ребенка, когда ему заблагорассудится. Честно скажу, сам бы прикончил сукиного сына, если б за это пенсии не лишали.

На сегодня все.

В.

Слава богу, семейный праздник закончился. Какой изматывающий день. Не только потому, что папа умирает. Очень тяжело видеть, как мама запустила дом (в кухонных ящиках завелась мышь). Тереза взяла моду пробовать каждое мое вкусное блюдо без единого слова благодарности. Джулия опять приготовила отдельную еду для своих избалованных двойняшек и ни разу не спросила, как мы с Питом поживаем после развода. Посреди обеда позвонил Роджер — поздороваться с Питом, и Серфингистка взяла трубку и сообщила, что ждет не дождется случая вручить ему небольшой подарок. Через неделю мы едем в Боснию и Герцеговину, и я начинаю бояться, что самолет рухнет в океан. Из всех возможных смертей это самая худшая. Живот подвело, пойду в ванную.

Вернулась.

Лучшим в этом обеде было то, что все приготовленные мной блюда удались на славу, даже если Тереза еще не доросла до признания этого факта. Шоколадный пирог (любимый пирог Пита) был особенно хорош. Решила вписать рецепт сюда, чтобы не потерялся.

Шоколадный пирог, он же «Инфаркт в куличной форме»

1 пачка расплавленного сливочного масла

1 стакан сахара

2 яйца (слегка взбить)

1/2 стакана муки

1 чайная ложка ванили

1 стакан шоколадных чипсов

1 стакан пеканов (я решила положить пеканы, так как Пит терпеть не может орехи).

Смешать все ингредиенты и положить в замороженную форму для пирога. Выпекать в течение часа при температуре 325 градусов (я продержала его еще пятнадцать минут), затем вынуть и поставить остывать на кухонный стол. Он должен слегка растекаться.

Еще один хит, теперь уже мой любимый:

Сладкий картофель с кленовым сиропом, он же «Приступ диабета в горшочке»

10 сладких картофелин, вареных, очищенных и порезанных

1 стакан кленового сиропа

3 столовые ложки масла

1/2 стакана яблочного сидра

1 чайная ложка соли

4 столовые ложки кленового сахара (положила коричневый сахар).

Нагреть духовку до 300 градусов. Положить сладкий картофель в смазанный маслом горшок. В отдельной посуде смешать сироп, масло, сидр, коричневый или кленовый сахар и соль, довести до кипения. Залить картофель микстурой. Выпекать 45 минут, через каждые 15 минут поливая картофель сверху.

На сегодня все.

В.

Позвонила Омару, чтобы известить его о поездке в Междугорье: пусть перенесет слушание по поводу опеки. Его не было в офисе, я оставила сообщение. Хочется как можно быстрее разобраться с опекой, но сейчас не вижу другого выхода. Надеюсь, Роджер больше не будет пытаться похитить Пита.

Позвонила моей новой подруге Донне Голд и пригласила ее с семьей на обед. Редкая для меня непосредственность! Обед заказала с доставкой на дом. В Донне, как всегда, жизнь била ключом, но ее муж оказался совсем не таким, какого я ожидала от своей элегантной подружки-южанки. Кристофер оказался флегматичным лысеющим мужчиной в очках. Эти двое настолько не похожи друг на друга! Наверно, он приставучий, как осел, и классный в постели. После обеда Кристофер собрал ребятишек и пошел играть с ними в пат-пат.

— Чтобы дать вам возможность поболтать, сударыни, — подмигнул он.

— Ни на волос не верю! — Донна кинула в мужа скомканной бумажной салфеткой. — Кристофер — взрослый ребенок. Хочет поиграть в пат-пат, а дети — это просто предлог.

— Ладно, ладно, сдаюсь. — Он шутливо прикрылся ладонями.

Когда они ушли, мы с Донной стали убираться в кухне и разговаривать. Я поведала ей мою семейную историю в слегка облагороженном виде, и она призналась, что с Кристофером у нее были те же трудности. Их удалось преодолеть с помощью «удивительного» семейного терапевта. Оказалось — Бониты Лёб. Я не стала ей говорить, что Бонита Лёб отказалась от нас с Роджером. Донна не вдавалась в детали своих семейных проблем, а я не расспрашивала. Думаю, со временем все само выяснится.

Рассказала о последней выходке Роджера.

— По крайней мере, скоро у меня будет постоянная опека.

— Ты так уверена? — Она покачала головой.

— Да ладно! Какой судья даст этому ублюдку опеку? После всего, что он сделал?

— Ну, может быть, не полную, но совместную опеку вполне могут присудить. — Донна заметила скептическое выражение на моем лице. — Слушай, это бывает. Особенно в наши дни. Отцовские права и все такое. — Она рассказала мне о Тамаре Паркер, знакомой мамочке. — Ее бывший муж был хуже некуда. Ну, может, не хуже некуда, но твоего красавца обставил почти вдвое. Обрюхатил их няньку. И жену оставил практически без гроша. Сейчас ему присудили совместную опеку на детей. Ему и его новой жене. Няньке то есть.

Я сказала, что не хочу даже говорить об этом.

— Поговорим лучше о чем-нибудь приятном, — например, о Майкле Авила. — С ним я чувствую такую заботу, такое спокойствие и внимание. Но…

— Что «но»?

Даже себе я не признавалась в том, что сказала Донне.

— Никакой феерии чувств, ну, ты понимаешь. Чего-то не хватает, ферромонов каких-то. По крайней мере, мне.

— Слишком пресный для тебя, да?

— Что?

— Ну, смотри. Не обманщик, не бабник, не прячет в домиках других жен, не кидается на малолеток… еще бы он тебя зацепил! — Донна уперла руки в бока. — Слушай меня, детка, слушай внимательно. Если этот твой детектив на самом деле такой милый, добрый и симпатичный, как ты говоришь, будет несусветной глупостью упустить его только из-за того, что он не вызывает в тебе страсти. Это мое скромное мнение. — Она сунула салатницу в посудомоечную машину. — Думаю, тебе стоит пересмотреть свои постельные вкусы.

Может, и стоит. Только как?

На сегодня все.

В.

Мама сказала, что последние несколько месяцев папа стремится к Богу «как поникший цветок жаждет дождевой воды». Он читает Библию, слушает проповеди по телевизору, однажды даже позвонил и просил «друзей Господа» помолиться с ним и за него. Мне кажется, это скорее жест отчаяния, чем истинное обращение к религии. Лучше не говорить об этом маме.