И процесс пошел!

— Машенька, — обращалась Маша к своей любимой Синеглазке, — ножкой можно топнуть просто так, а можно топнуть выразительно. Ты можешь это показать?

Машенька Андреева — талантливая девочка, она могла сделать все.

В следующий раз Маша попала в зал, когда Лилия Викторовна стояла с детьми, показывая им новое движение. Тогда Маша без церемоний села за пианино. Теперь Лилия Викторовна, а с ней и Рогнеда Игоревна знали, что Маша — ценный помощник в постановке танцев. А Маше нравилось заниматься с детьми, приятно было чувствовать себя нужной. Она с радостью спешила на работу, зная, что услышит веселый смех ребятни, обязательно увидит что-то новое.

— Маш, будь другом! Посиди немного в моей группе, — в один из дней, когда она приехала в сад немного раньше, обратилась к Маше воспитательница из группы, в которую ходила Маша Андреева. — Моя няня ушла на больничный, а мне надо срочно сбегать домой. Соседи позвонили и сказали, что я их затопила. Дети сейчас лепят, ты посиди с ними, а я постараюсь вернуться быстрее.

Воспитательница убежала, а Маша впервые осталась один на один с целой группой детей. Она подошла к столу, за которым сидела Синеглазка, и была поражена увиденным: на досточке, предназначенной для лепки, стояла искусно вылепленная яблонька. Перед остальными детьми лежали лишь колбаски и шарики из пластилина.

— Машенька, можно, я покажу твою работу детям? — спросила Маша у своей тезки.

Синеглазка кивнула ей, разрешая.

— Дети, посмотрите на Машину работу! Правда, яблонька у Маши получилась как живая? Машенька, у тебя же золотые ручки! Покажи их детям, пожалуйста! Дети, а когда говорят, что у человека золотые руки?

— Это когда человек все делает замечательно, — ответила за детей Маша, старательно подбирая слова, в которых не было буквы «р».

— Правильно, Маша. Дети, каждый из вас может слепить такую яблоньку, если постарается. Давайте, вы постараетесь, и мы все вместе посмотрим, у кого же из вас золотые ручки. Машенька, а ты, пожалуйста, расскажи нам, как ты лепила яблоньку, что делала вначале, что потом? Из каких частей состоит дерево?

Выслушав девочку, дети приступили к работе.

— Машенька, чтобы ты не скучала, я предлагаю слепить сказку, где будет жить твоя яблонька, — предложила Маша своей тезке.

Пока дети лепили свои яблоньки, они вместе слепили избушку Бабы-Яги и печку.

— А теперь пусть каждый из вас представит нам свою яблоньку, — предложила Маша.

— Моя яблонька из сказки «Гуси-лебеди», она поможет Аленушке, — первой начала Синеглазка.

Такими или почти такими же оказались ответы всех детей. Синеглазка внимательно их выслушала, а потом заявила:

— А у моей яблоньки все яблоки волшебные! Если больной человек съест такое яблочко, то он… — девочка мучительно подбирала слово без трудной для нее буквы, — то он вылечится! — радостно закончила она.

Маша улыбнулась тому, как не хотела ее тезка быть такой, как все, и подумала: «Опять убеждаюсь, что все Маши похожи характером!»

— Какие вы все молодцы! А теперь поднимите свои руки вверх! — попросила она детей. — Смотрите, сколько у нас золотых рук!

На такой возвышенной ноте в группу вошли воспитательница и директор. Оказывается, все это время Рогнеда Игоревна была в раздевалке. Собственно, она шла на выручку к Маше, когда узнала, что та осталась с группой детей. Но, услышав ее разговор с детьми, решила не мешать. У Маши все получилось с первого раза.

— Мария Ивановна! После третьего курса вы будете у нас воспитателем! — тут же объявила директор.

— Ну что вы, Рогнеда Игоревна! Я так далеко не загадываю, — засмущалась Маша.

— А почему так пессимистично? — спросила Рогнеда Игоревна, когда они с Машей уже вышли из группы. — Ты умеешь ладить с детьми.

— В начале лета я рожу, и нас будет двое. Я еще не представляю, как и где я устроюсь с ребенком, — вздохнула Маша.

— Но ты же откладываешь деньги в моем сейфе? Можно будет снять квартиру прямо рядом с садом, а работать будешь у нас. Работу мы тебе найдем. Может, к осени мы откроем и ясельную группу, вот и будет твой малыш или малышка в ней первым, — строила планы Рогнеда Игоревна, которой совсем не хотелось расставаться с Машей, к которой она испытывала почти материнские чувства.

— Спасибо, Рогнеда Игоревна! Так получилось, что ближе вас у меня никого здесь нет, — улыбнулась Маша, но глаза ее были грустными.

— «Кто страдал, тот не забудет». Это сказал Цицерон, — тоже с грустью произнесла Рогнеда Игоревна.

Но больше она ничего не сказала Маше, никак не пояснила цитату из Цицерона.

«Зачем ее грузить, как теперь говорят, своими старыми проблемами, когда у нее достаточно своих», — думала Рогнеда Игоревна.

Девчонки в комнате по-прежнему не понимали Машу. Они считали, что она губит свою молодость.

— Машка, у тебя же еще ничего не видно, сегодня у тебя выходной от твоего сада, пойдем на дискотеку! — звали они Машу.

— Я лучше почитаю, — отвечала им Маша.

— Маша, едем в Москву! Лизкин хахаль достал приглашения на презентацию какой-то совместной фирмы, — радостно приглашала Тамара.

— Я же только что из Москвы! — почти виновато улыбалась Маша.

Не раз речь заходила о принце, которого, по словам девчонок, ждала Маша и которому она хранила верность. Маша не разубеждала их и не хотела им ничего объяснять, боясь, что они не только не поймут ее, а даже не услышат. Они бы просто посмеялись, расскажи она им о том, что не любит дискотек, которых никогда не одобряла и ее мама. Танцевальный кружок — да, но не дискотеку!

— Что даст тебе это дрыганье под музыку? — строго спрашивала Наталья Николаевна.

Сходив несколько раз на школьную дискотеку, Маша переняла точку зрения матери, и до сих пор ее мнение о дискотеке не изменилось.

«Наверное, все, что вложила в меня мама, из меня «не выбить и колом», как из того некрасовского мужика», — думала Маша и по-прежнему отказывалась от любых приглашений своих соседок по комнате.

Лиза и Тамара завидовали Машиной памяти, ее уму, успехам в учебе, но их отношение к Маше было по-прежнему надменным. Так же они посматривали и на ее руки, руки поломойки. Маша же рук своих не прятала, ей нечего было стыдиться, и маникюр она делала раз в неделю. К этому ее тоже приучила мама.

«Похоже, и это во мне укоренилось прочно и надолго», — думала Маша, разглядывая свои руки.

На левой руке у нее сверкали два колечка — подарки мамы. Одно она подарила Маше в день шестнадцатилетия, второе — в день совершеннолетия. На память.

«Я помню тебя, мамочка. Но