Пройдя ещё несколько кварталов, он зашёл в магазин, где взял бутылку дешёвого виски и направился в сторону своей съёмной квартиры.

По пути к дому он всё пытался понять, где на жизненном пути свернул не туда… Оказалось — везде. Чего уж там, даже кредит, взятый им на путёвку в Турцию, был откровенным провалом! В продюсерском центре, где он трудился до сегодняшнего дня, зарплата была не совсем официальная, поэтому кредит в обычном банке ему не давали. Но накачанные губы Афины и познавший все виды приседаний зад, вынуждали действовать более решительно! И тогда Алёша подался в киоск с быстрыми деньгами. Где моментально получил требуемую сумму под космический процент. Турция была прекрасна, спортзалозависимый зад Афины от солнечных лучей стал ещё краше, а Стамбул и вовсе покорил молодого, подающего надежды продюсера. Он даже посетил знаменитый собор Айя-София, где восторгался масштабами и архитектурой древнего Рима. Правда, в соборе он был без Афины, так как она предпочла остаться под кондиционером в номере.

Спустя некоторое время по возвращению из Турции Леша понял, что ему катастрофически не хватает денег. Тех редких артистов, которых он предлагал генеральному продюсеру Анатолию, как правило, не принимали к продвижению и, таким образом, никакой процент с прибыли он не получал. Но кредитный процент был стабилен и требователен. И однажды он материализовался в виде нелицеприятного гражданина, поджидавшего Алексея в тёмном переулке неподалёку от дома.

— Здравствуй, Алёшенька, — голос прозвучал зловеще и совсем не по-сказочному.

— Здравствуйте, — насторожённо ответил Алексей.

— Что ж ты, мил человек, денежки взял, а отдавать не торопишьси? — свет уличного фонаря немного подсветил пугающего гражданина. Это был худой, с кривым носом, короткими редкими волосами тип в кожаной куртке, надетой на спортивный костюм. На руках виднелись старые наколки.

— Если вы из киоска с быстрыми деньгами, то я всё отдаю вовремя, только сейчас первый месяц немного не успел. Но я справлюсь, это только один раз так вышло, — сказал он, оправдываясь. Ему хотелось поскорее закончить это неприятное общение.

— Ну, один раз-то не страшно. Конечно, справишьси. Мы ж не звери какие, ей-богу, — и незнакомец улыбнулся той улыбкой, от которой обычно всё холодеет, при этом обнажив свои чёрные, гнилые зубы.

— Ты вот что, Алёшенька, через недельку я тебя здесь же встречу, и ты мне проценты-то и вернёшь? Ага?

— Вы меня простите, но через неделю ещё рано и потом, деньги я отношу в тот киоск, где их взял, — Лёша старался казаться спокойным, но опытный взгляд пугающего гражданина чётко определил, что самообладание полностью покинуло Алексея. Неожиданно в руке незнакомца сверкнул нож, который в следующее мгновение оказался у горла Алексея, а другой рукой он схватил его за нижнюю челюсть.

— Слушай сюда, клоун. Киоск, где ты брал бабки, — мой. Процент назначаю я. Сроки — тоже. Пойдёшь к ментам — однажды не дойдёшь до дома. У меня кругом есть товарищи. Всосал, дятел? Не будет денег, мы для начала твою губастую бабу используем. Усёк? — и вдруг он сильно ударил Алексея прямо в солнечное сплетение, от чего тот согнулся и на какое-то время перестал дышать.

— Ну всё, ну всё, не серчай, мил человек. Через недельку свидимся, — незнакомец растворился в темноте, и напуганный Лёша побежал домой.

Конечно, он не пошёл в полицию. Скорее, убедился в том, что 90-е в России — это не какое-то абстрактное время. Это конкретные люди вне времени и рода деятельности. Схватить нож в тёмном переулке очень легко, и какая после этого убиенному разница — поймают убийцу или нет? А ходить рядом с тобой круглые сутки полиция не будет. Поэтому через неделю Алексей нашёл деньги и отдал их вымогателю.

Но, как тебе известно, мой мудрый читатель, корову будут доить до тех пор, пока она даёт молоко. Вот Лёша и стал этой коровой.

Терзаемый этими мыслями, он дошёл до своего дома. На улице уже стемнело. Холодный влажный ветер впивался иголками в лицо, в руки и в шею. Несмотря на отсутствие снега в январе, зима не становилась теплее. Скорее, она была серой, нагоняющей какую-то неподъёмную, гнетущую тоску. Он снова подумал о маме.

Поднявшись в квартиру, Алексей открыл бутылку и залпом выпил треть от её объёма. Виски был отвратителен. Но более отвратительной казалась сейчас ему его собственная жизнь. В комнате тускло горела единственная лампочка. Сквозь грязные окна, выходившие во двор, в квартиру проникала чёрная мгла. Лёша сел за стол.

— Денег больше брать неоткуда. Ни за жильё, ни за айфон, ни моему потенциальному убийце, — он посмотрел на стену. На стене в рамке висела фотография: он счастливый в обнимку с Афиной на фоне турецкого отеля.

— Какой же я дурак… Тридцать лет, а кроме кредитов, ничего и нет.

Он снова отпил из бутылки. Сильно захмелев, Лёша встал и подошёл к окну. Высота пугала его с детства. Какой-то врождённый неосознанный страх. На подоконнике у окна стояла хозяйская деревянная икона с изображением Иисуса. Когда-то он нашёл её в шкафу и решил поставить на видное место. С раннего детства он испытывал какие-то тёплые чувства к Христу, непонятно откуда взявшиеся. Забравшись на подоконник, он горестно ухмыльнулся:

— И ты мне не поможешь. Недаром тринадцатый этаж, — в этот миг в его голове промелькнула очень странная мысль — «неужели опять?», но он тут же её забыл, ведь перед ним раскрылась зияющая своей чёрной пастью бездна.

— Ну, и к чёрту! — с этими словами он распахнул окно, чтобы навсегда шагнуть вниз, но неожиданно в комнате погасла единственная лампочка и чей-то голос из темноты задорно произнёс:

— Ты куда, малахольный? Для этого необязательно прыгать из окна.

И в следующее мгновение какой-то неведомой силой окно резко закрылось, а Лёша был сброшен на пол…

Глава 18. По заслугам

Примерно в то же время в камере номер 302б, что уютно расположилась в московском СИЗО номер N, вели непринуждённую беседу джентльмены удачи. Однако в этот вечер удача навсегда покинула одного из них.

— Шнобель, а ты как так с наркотой-то спалился? Всё ж не зелёный пацан, не первоход какой, а так глупо на нары залетел, — сидя за общим столом, где были расставлены кружки с крепким чифирём, обращался к Шнобелю сокамерник по прозвищу Молдаван. Сокамерник этот был под два метра ростом, с очень крепкой, развитой мускулатурой и наколотым на всю его безразмерную спину распятием. На груди же его застыл в грозном оскале зелёный тигр.